Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы

Я посмотрел, там было показано, где могут быть установлены контрольные ворота, и пришел к выводу, что границу установить в Берлине возможно. Правда, с большими трудностями».

Отец решился. Ему казалось, что установление пограничного контроля не должно вызвать излишне яростной реакции наших бывших союзников. Ведь их право беспрепятственного передвижения между зонами оккупации сохранялось. В этом было существенное отличие от предыдущих предложений и угроз, связанных с заключением мирного договора и передачей контрольных функций правительству ГДР.

Пропуска и другие пограничные формальности устанавливались только для немцев, а о них в Потсдамском соглашении не говорилось ни слова.

Он понимал, что существует определенный риск. Наиболее опасен первый момент физического установления контроля над границей: проведение разграничительной линии, установка шлагбаумов в местах проезда. Внезапный шок может повлечь за собой не до конца продуманные поступки. Тем не менее он посчитал риск оправданным. Об установлении непроницаемой бетонной стены и речи не было. Это чисто немецкое изобретение.

Получив согласие и поддержку Ульбрихта, отец решил, что пора действовать. Он вызвал в Крым Громыко и его заместителя Семенова, ведавшего германскими делами. Требовалось тщательно просчитать все возможные дипломатические шаги. В результате выработали план действий, получивших впоследствии в мире название второго Берлинского кризиса.

Все готовилось в строгой тайне. На возведение сооружений отводилось минимум времени. Работы следовало окончить раньше, чем на той стороне решат, что же им предпринять. Легче помешать проведению работ, чем ломать уже сделанное.

«Мы не хотели, чтобы на границе стояли наши войска, — продиктовал отец в своих воспоминаниях, — это функции самих немцев… Западные немцы тоже сами охраняли свои границы.

За немцами у границы должна была стоять цепочка советских войск в полном вооружении. Пусть Запад видит, что хотя немцы стоят жиденькой цепочкой и разорвать ее не представляет больших усилий, но тогда вступят советские войска.

На контрольных пунктах… где должны были проезжать представители западных держав, у шлагбаума должен стоять наш офицер и пропускать их без задержек, как и раньше».

С таким планом отец в последние дни июля возвратился в Москву. На специально собравшемся Президиуме ЦК он изложил свои соображения. На сей раз в зале было минимум посторонних лиц, информация не должна была просочиться через плотно закрытые двери.

Обсуждения по существу не произошло, выступавшие поддерживали предложенный план, полагаясь на авторитет отца. «Товарищи согласились, что это единственная возможность создать стабильное положение в ГДР», — отмечал он.

Отец не хотел действовать в одиночку. Риску подвергались все участники Варшавского договора, и он решил обсудить намеченный шаг с союзниками. На 4–5 августа назначили заседание Консультативного комитета стран — участниц Организации Варшавского Договора. Накануне, 1 августа, отец уточнил последние детали с Вальтером Ульбрихтом, они проговорили более двух часов. В целях обеспечения секретности собрались в Москве тайно. Нигде в печати не проскользнуло ни строчки. Не просочилась информация и на Запад. В заседании участвовали только первые секретари центральных партийных комитетов и главы правительств. Вся свита осталась дома.

В те дни я еще не подозревал, что что-то вообще затевается, поэтому вернусь к записям отца.

«Мы изложили эти вопросы и высказали свою точку зрения. Все представители социалистических стран с восторгом согласились и выразили уверенность, что мы успешно проведем мероприятия и этого «ежа», грубо выражаясь, западные страны проглотят».

Публично отец продолжал бомбардировать Запад различными предложениями. 1 июля ГДР выдвинула так называемый немецкий план мира. Он не был столь уж плох и неприемлем: совместная комиссия представителей парламентов и правительств обеих Германий должна была разработать предложения по заключению мирного договора. Вот только, как больной зуб, торчал там вольный город — Западный Берлин. Однако правительство ФРГ отвергло саму идею совместного обсуждения. На их картах ГДР отсутствовала.

8 июля на торжественном собрании выпускников военных академий в Кремле отец предложил созвать конференцию на высшем уровне для обсуждения проблемы мирного договора с Германией. Дальше наступил перерыв. Никаких инициатив, полное затишье. В ГДР спешно заготавливали столбы, немцы получали с советских армейских складов и подтягивали к границе тонны колючей проволоки, сваривали металлические заграждения. Подобную деятельность долго в тайне удержать было невозможно, но исполнители сами не знали, для чего все это нужно. Поползли самые невероятные слухи.

Тем временем тон дипломатических документов изменился, он стал резче и бескомпромисснее.