Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы

Дело в том, что работы по «двухсотке» затягивались. Баллистическая ракета ни в чем не походила на привычные нам «крылатки». Заставить полететь изгибающуюся по всем направлениям, залитую под завязку булькающей жидкостью сигару оказалось непросто. Планы срывались. Дата первого запуска постоянно откладывалась. Стало ясно, что испытать ракету заранее, до готовности спутников, не удастся. Получалась накладка: готовность носителя и маневрирующего спутника стягивалась к одной дате, концу года. Рисковать спутником было неразумно. Челомей принял непростое для его самолюбия решение попроситься к Сергею Павловичу на «семерку». Речь шла только о начальном этапе испытаний.

В конструкторском бюро Королева нас приняли по высшему разряду. Первым признаком этого явился проход без пропусков и предъявления документов. Правда, встреча проходила не на основной территории, а в некоторой промежуточной зоне, где в небольшом зданьице располагался кабинет Королева. С Челомеем они встретились, как друзья после многолетней разлуки — долго и тепло жали руки. Только и сыпалось: Сережа, Володя.

При все более нарастающем деловом соперничестве личные отношения между ними сохранялись добрыми. Это немало, с учетом сложности характеров.

С делами порешили быстро. Королев вызвал кого-то из своих и поручил посадить Володиного «седока» на свою «лошадку».

Немного поговорили об Н-1. Вдаваться в подробности хозяин не захотел, многое в проекте еще оставалось неясным, да и сидел перед ним потенциальный конкурент. Королев не сомневался: раз Челомей взялся за тяжелые носители, то на «пятисотке» он не задержится. Не тот характер.

После встречи между нашими до тех пор не пересекавшимися организациями завязалось не то чтобы сотрудничество — тут более подходит слово «взаимоотношения».

Знакомство высветило, насколько разнились подходы двух конструкторов, двух школ к созданию, казалось бы, таких похожих изделий. Челомей двигался вперед осторожно, с каждым шагом, с каждым этапом усложняя программу. Сначала отработка на стенде, затем простейшие подлеты, и только когда накопится опыт — полномасштабные пуски. Так всегда работали в авиации.

Королев действовал по-иному. Вот как рассказывал о своей первой встрече с Сергеем Павловичем Марк Бендетович Гуревич, наш ведущий конструктор, возглавлявший работы по разведывательному спутнику:

«После достижения принципиальной договоренности Владимир Николаевич послал меня к Сергею Павловичу подписать тщательно подготовленное и завизированное всеми службами с нашей и их стороны решение о запуске нашего первенца на «семерке». Королев не заставил ожидать в приемной, принял очень быстро. Вел он себя благожелательно, но в каждом его слове звучал оттенок "покровительства".

Попросив меня сесть у стола, Королев и сам уселся напротив. Он стал подробно расспрашивать, что за спутник, кто заказчик, какова цель испытаний.

Его поразило, что предполагается всего пара запусков на «семерке», а сам спутник пока представляет собой далеко не то, что должно получиться по завершении программы. Мы планировали испытать только работу системы стабилизации и ориентации.

Откинувшись в кресле, Королев с любопытством спросил:

— А ты сам откуда? Из авиации?

Получив утвердительный ответ, как бы успокоился и поучающе произнес:

— Оно и видно! Что это вы с Володей за этапы затеяли. Дождись, когда тебя смежники закомплектуют, сделай целиком пяток объектов и пускай по полной программе. В нашем деле иначе нельзя. Ты думаешь, я бы согласился повторить фотографирование обратной стороны Луны? — почему-то спросил Королев».

Гуревич промолчал. Он был уже человеком немолодым, за плечами имел опыт сдачи не одной машины, прошел школу у Лавочкина, с самого начала разработки был ведущим конструктором по «Буре», испытал горечь аварий, пройдя сквозь них, научил ракету летать. Когда «Бурю» закрыли, Марк Бендетович вместе с Черняковым перешел к Челомею и возглавил на новом месте одну из важнейших и сложнейших разработок. То, что говорил сейчас Королев, противоречило всему тому, что он познал за свою жизнь, всему тому, чему он научился. Согласиться с главным конструктором Марк Бендетович, естественно, не мог, но и спорить не хотел, а потому мучительно придумывал, что сказать в ответ. Но Сергей Павлович не ждал ответа, он назидательно произнес: «Ракетная техника — не авиация» — и, вспомнив, что его ждут дела, потребовал: «Где твои бумажки?»

Решение он подписал без замечаний.

Естественно, по возвращении домой весь разговор Гуревич подробно донес до Челомея. Владимир Николаевич не удивился, только посетовал: «С Н-1 они еще хлебнут горя».

Возвращаюсь к прерванной неожиданно вклинившимся отступлением беседе Королева с отцом. Сергей Павлович как раз переходил к главному, к Н-1.

Для отца Королев приготовил так называемый генеральский набор: не чертежи, а картинки, понятные и неспециалисту, без особых деталей, отражающие только замысел, поражающий воображение дилетанта.