Никита Никуда (СИ)

Он все прибавлял ходу, чтобы успеть достигнуть конца тропы, пока не превратился в совершеннейшего невидимку. Он давно уже выпростался из одежды, которая только мешала ходьбе. Долго размышлял о том, маузер бросить или гранату? Мыло, как сказал Васёк, могло еще пригодиться. Маузер же все равно не стрелял. Из гранаты при его бессилье даже чеку не выдернуть. Он оставил на тропе и то, и другое. Зуб золотой, не умещаясь во рту, выпал сам. Мыло он взвалил себе на спину.

Однажды за ним погнались мыши с намерением загрызть, но от мышей он отбился сосновой веточкой. Эти зверьки становились опасны. Да и не только зверьки, но и существа значительно более мелкие. Что такое насекомое, как не летающее или ползающее растение? И вот теперь эти растения могли смертельно ужалить или даже убить. Муравей размером с собаку мог перекусить ему ногу. Ящерица напоминала мегалозавра. Ворона, праздно прыгавшая по тропе, едва не унесла его в клюве. Как бы не склевали, пернатые. И что делать, если на него наткнется волк или лиса?

Жуки производили пронзительный визг. Птицы подняли ор, словно все спятили. Хотя свиристели они не громче обычного. Видно, у него одновременно с потерей пропорций истончился слух. Тайная жизнь растений открывалась ему, запретная для нас, тугоухих и слепоглазых. В мире если и бывает относительная тишина, то только для человеческого уха. Там, внизу, невидимые для нас, ползают какие-то насекомые, под ногами неслышно хрустят их хрупкие хребты. Растет трава, где копошатся существа, и поедают трупики друг друга (черт, что-то я Кюхлей заговорил). А сейчас - сколько в траве треску.

Насекомое население и не думало от него шарахаться, уступать царю природы дорогу, занятое своей возней. Ползали, перепрыгивали, поедали друг друга. Размножались, крича. Таились в дерне дюймовочки от крыс и кротов. Микромир жил своей жизнью, мало отличной от той, коей живет макро. Сколько в данную минуту в мире большом всего совершается, сколько девственников переживают первый оргазм, сколько удавленников дергаются в петлях, сколько откровений людьми получено различным путем.

Лежащий на тропе сучок приходилось брать штурмом. Если преграждало дорогу бревно, надо было искать лазейку под ним. Пробираясь сквозь рощу, там, где самая густотень, он набрел на ужа и едва не умер от ужаса. Разогнавшись под уклон, только чудом не был насквозь пронзен ржавой еловой иглой.

Однажды до него донеслась чья-то речь, синтаксисом напоминавшая человечью, но сильно замедленную и тонально заниженную, как на барахлящем магнитофоне. Что-то золотое... Какой-то Язон... Он пытался окликнуть, вниманье на себя обратить - помогите, полундра, ау! Подберите меня, люди добрые! Но вероятно, его писк не был услышан, а сверху вдруг что-то хлынуло, как если б разверзлась хлябь, его хлестнуло струей, он едва успел спрятаться от ненастья под ближайший пенек.

Лужа медленно иссякала, перетекая влево. Пришлось замешкаться на левом берегу, пережидая, пока станет не так глубоко. Он перебрался через нее по иглам и веточкам.

Стали все чаще попадаться камни, сначала относительно небольшие, чуть более, чем песчинка, их можно было перешагнуть. Но чем дальше, тем становились крупней валуны - или он сам всё ещё продолжал уменьшаться, уже не замечая того? Нависали утесами справа, скалами вставали слева, преграждали тропу. Приходилось их огибать, затрачивая на маневры массу усилий. И лишь когда он окончательно выбился из сил, тогда и тропа окончательно кончилась, упершись, словно в стену, в скалу.

Здесь на него накинулись комары и сильно испугали беднягу. Он подумал о том, как ему быть дальше? Возвратиться назад, как многие, наверное, уже вернулись? И золото, может быть, кто-то из них нашел? Была смутная надежда на то, что двигаясь в противоположном направлении, он вернет привычные свои габариты.

На миг представилось, что это скала - море, застывший зеленый вал, как волна стекла, на ощупь холодная и немного скользкая. А может, как раз за ней и хранится клад?

Имея свой прежний рост, он мог бы попытаться совершить восхождение. Или обойти ее слева либо же справа. Однако, внимательно рассмотрев обращенную к нему поверхность утеса, он обнаружил тонкую, словно игольное ушко, щель в этой стене. Может, удастся в нее прошмыгнуть, используя приобретенное преимущество. Да и мыло, как предрекал Васёк, пришлось бы весьма кстати.

Использую воду из ближайшей лужи, он намылился и втиснулся в щель. Оглянулся и удивился тому, что над миром померкло. Словно затмение солнца произошло. Стала даже видна Полярная суперзвезда - альфа Малой Медведицы. Он не стал дожидаться, пока снова станет светло (да и станет когда-либо?). В кромешной тьме он полез далее, и вдруг - в глаза хлынул свет, да столь внезапно и ярко, что он не заметил край и свалился с утеса, повис, ухватившись за какой-то стебель. Но руки с засохшим на них мылом, увлажненные соком травы, соскользнули с него.