Нико

— Они ждут тебя в кабинете твоего отца, — мать Мии с трудом сглотнула и обернула золотой браслет вокруг запястья. Мия вспомнила тот вечер, когда отец подарил браслет маме, похвалив ее как хорошую жену. Только позже она узнала, что мама видела его с любовницей, но выполнила свой долг и держала рот на замке.

Мия уставилась на браслет.

— Насколько все плохо?

Ее мать никогда не нервничала, не потела и не проявляла ни малейшего интереса к тому, что говорил человек. Она довела до совершенства внешний вид фарфоровой куклы, хотя внутри у нее все было разбито.

— Твой отец очень нервничает, — мама слабо улыбнулась ей. — Он еще не оправился от ран, а бедняга Данте что-то напутал с этим дело, ты же знаешь, он плохо разбирается в цифрах, и мы потеряли нашего советника.

— Вулф мертв?

— Боюсь, что так. Его тело нашли сегодня утром.

Мия почувствовала, как по ее венам пробежал холодок. Неужели Нико действительно убил его? Она никогда не видела его таким злым, как тогда, когда Вулф угрожал ей, даже в ту ночь, когда он приставил пистолет к голове ее отца в ресторане. Но была ли она действительно удивлена? Даже она знала о жестокой репутации Нико, почти варварских методах. Ее отец жил в страхе перед Нико в течение многих лет, никогда не выходя из дома без множества телохранителей и держа семью взаперти за высоким проволочным забором.

— И, конечно, тебя видели на публике с Нико Тоскани, что еще больше усугубляет его стресс.

Мия уставилась на мать и посмотрела в коридор. Мама только что честно предупредила ее, что следующие полчаса будут плохими. Очень плохими. Может быть, даже хуже, чем все, что были ранее. Внезапно ее охватило непреодолимое желание попросить о помощи. Но единственный человек, который мог ей помочь, был последним, кто вошел бы в эту дверь.

Нико.

Она открылась ему, и он полюбил ее такой, какая она есть — с ее крашеными черными волосами и татуировками, ее феминистскими гимнами, панк-одеждой и отношением, которое вызывал самый сильный гнев у ее отца. Он интересовался ее работой, уважал ее бизнес и заставлял чувствовать себя одновременно женственной и сильной. Ей было хорошо, когда она была с ним. Как две половинки, ставшие единым целым. Как женщина, которой она должна была стать. Женщина, достаточно сильная, чтобы победить своего отца. Сама.

— Окей, — она глубоко вздохнула и пошла по коридору, а мать последовала за ней. — Я могу это сделать.

— Будь сильной, дорогая.

Мия оглянулась через плечо, когда подошла к двери кабинета отца.

— Я всегда была сильной, мама. Я просто не знаю, будет ли этого достаточно.

Охранник, которого Мия не узнала, впустил ее в кабинет, и она отшатнулась от сильного жара. Отец задернул плотные бархатные шторы и развел огонь в камине. Четверо охранников стояли по стойке «смирно» у окон, еще двое — за его креслом. Он был в своем обычном темном костюме и синем галстуке, его широкое, сердитое лицо было искажено гримасой. Ничто не указывало на то, что он получил опасное для жизни пулевое ранение чуть более двух недель назад, и она задавалась вопросом, насколько серьезно пострадала Кэт, сидящая в кресле перед его столом.

— Папа. Я рада видеть тебя дома. Кэт, ты что...

— Не лги мне, Мия, — отец оборвал ее гневным криком. — Ты воспользовалась моим отсутствием, чтобы снова потаскаться с тосканцем. И к тому времени, когда я закончу с тобой, я уверен, ты уже ничему не будешь рада.

— Я работаю на его компанию, — ну, по крайней мере, он не затягивал с этим. Она напряглась и встретила его взгляд своим собственным.

— Достаточно, — он стукнул кулаком по столу. — Охранник, который пришел с Вулфом в твой офис после того, как ты отказалась от просьбы Данте о помощи, рассказал мне, что произошло. С тобой был Нико Тоскани. Он напал на Вулфа, и теперь он мертв.

— Это было моей работой, — настаивала она.

Боже, о боже. Пожалуйста, не дай Нико убить его.

— И это ты называешь работой? — Данте сократил расстояние между ними и поднял телефон. Она поморщилась, увидев фотографию, на которой они с Нико целовались возле ее дома, и это даже отдаленно не могло быть истолковано как деловитость.

— Все началось с бизнеса, — тихо сказала она.

Покраснев и дрожа от ярости, Данте повернулся к ней.

— Ты предала семью, ради врага. Он хочет, чтобы папа умер.

— Технически, он хочет твоей смерти, — пробормотала она достаточно тихо, чтобы только он мог услышать, раздраженная тем, что Данте осмелился прочитать ей лекцию. Да, она перешла черту, но это была черта ее отца, а не его.

Данте поднял руку, желав ударить ее, и в ней вспыхнул гнев. Если он осмелится прикоснуться к ней, она устроит такой ад, какого он еще никогда не испытывал. Она много лет страдала от жестокого обращения со стороны отца и не собиралась принимать это еще и от него.

— Нет, Данте, — сказал Папа. — Она слишком глупа, чтобы понять, что он использует ее, чтобы добраться до меня. Ударив ее, ты ничему ее не научишь, — он сделал знак Реву и ближайшему к окну охраннику. — Положи Кэт на стол.