Никогда_не...

Ничего не случится. Что, в конце концов, может случиться? Артур отдыхает, как мы и договаривались — так порадоваться надо, не я ли психовала из-за его усталости, переживая, что он уснет за рулём.

Дом у меня — что надо. Удивительно, как за это время я стала считать его настоящим домом, в котором прошла моя настоящая, маленькая жизнь.

Я очень хорошо знаю свой дом. Двери там крепкие, замок — суперсложный, сам Вэл его выбирал, а зная его параноидальные страхи, я уверена, что взял он самую надёжную модель. Что ещё? Окна? Ха-ха, а вот вам — там отличные окна, высокие, но не цельные, а из кучи мелких оконниц-рам, как раньше любили делать. И если какой-то сумасшедший припрется к моему дому изгонять Бафомета, через окно он тоже не проникнет — максимум, разобьёт пару стеклышек в рамочках, на этом его месть и закончится.

Там не дом, там настоящая крепость, проговариваю я про себя, тем не менее, успев набрать Артура пару раз, и снова не получив ответа.

Все в порядке, Полина. Он спит. Он в безопасности, это же не его квартира в Черемушках, где можно пробить стену, просто изо всех сил двинув в неё рукой.

— Не спишь, ой не спишь! Вот и хорошо! А я думала, придётся тебя трясти, пока не раскемаришься, — выводит меня из задумчивости голос Таисии Петровны, и я вздрагиваю, приходя а себя. — Давай, детка, давай. Валерий Иванович заждался, уже и на меня ругается. Ты где, говорит, мне пациентку дела? А вдруг не уследила, а она от нас втекла, с неё станет!

Так… Осмотр! Чего я так разволновалась на пустом месте? Кажется, Кристину я начинаю натурально бояться, особенно последствий ее действий. Но у страха глаза велики, вот я и преувеличиваю. Или это отходняк от успокоительного — краем глаза замечаю, что руки у меня меленько подрагивают.

Осмотр — это хорошо. Сейчас меня напичкают таблетками, и я успокоюсь. Может быть, даже усну. У нас ещё пять часов на отдых — и надо использовать их по назначению.

Нечего волноваться, повторяю я себе, пока иду за Таисией Петровной по полупустому коридору отделения — сейчас тихий час, и все приличные пациенты спят. Только я гуляю, опять нарушая правила, пусть и не по своей воле.

Валерий Иванович сегодня чуть более хмур, чем накануне. Оно и понятно — рабочий день сразу после дежурства, плюс не успевшие выветриться следы ночного пиршества с Леночкой. Не здороваясь и продолжая что-то бурчать себе под нос, он деловито осматривает меня, светит фонариком в глаз, проверяет реакции и картинно-задумчиво изучает рентгеновские снимки, пока другая медсестра проверяет повязки и снова обрабатывает мне оставшиеся открытыми ссадины на лице.

— Ну, что, девица-красавица? Считай, что нам повезло, — бурчит Валерий Иванович, пока непослушными губами я запиваю водой горсть таблеток, названия которых даже не спрашиваю, главное — они должны сделать мне легче.

— Давай, одевайся и пойдём со мной в кабинет, там я расскажу-распишу, что дальше делать. Чтоб знала и не гробила себя больше! Поняла, да? — неожиданно повышает голос он, и я послушно киваю. Поняла-поняла, конечно. Зачем только кричать? Ещё и на пациента с больной головой.

Запутавшись в пуговицах и все ещё застёгивая на ходу халатик, иду за ним из смотровой уже в его кабинет, понимая, что сейчас, наверное, он выкатит мне счёт сверх того, который заплатил Артур. Окей, я к этому готова. Главное — не откладывать это дело в долгий ящик, и уговорить его принять оплату по безналу — врачи обычно боятся перевода на свои карты каких-то подозрительных сумм, а у меня нет времени бегать и снимать наличку.

— Садись, давай, — продолжает бурчать Валерий Иванович и на секунду меня посещает желание самой налить ему чего-нибудь, чтоб не мучился. — Так. Слушай меня сюда. В отделении тебе лежать ещё двое суток. Двое суток, чтоб последствий не было, ясно?

— Ясно, — соглашаюсь я, видимо, с поспешной готовностью, не вдумываясь, что же там могут быть за «последствия», и острый глаз доктора это сразу замечает.

— Но ты ж не собираешься, да, егоза?

— Собираюсь! — снова с излишним энтузиазмом возражаю я, на что Валерий Иванович только устало вздыхает.

— Благоверному своему баки забивать будешь, когда следующий раз вляпаешься. Вот ему и скажешь: «Я ничего не делала, оно как-то само!». А мне — не надо. Я тебе врач, а не пацан с района.

Хорошо. Раз сам не хочет ломать комедию, тогда и я не буду. Не зная, что сказать Валерию Ивановичу, только молча смотрю на него, надувавшись для важности, как будто он сам виноват в том, что меня рассекретил.

— Значит так…

— Если вы переживаете по финансовому вопросу, я сразу могу с вами рассчитаться. Дайте мне реквизиты, я оформлю как спонсорскую помощь.

— Что? Какие ещё финансы? Уже всё схвачено-за всё заплачено, ты что, егоза? Хотя… Что я как не родной. Если бабки лишние есть, чего б и нет? Вот выпишу тебе счетик, честь по чести, нам как раз на окна в отделении не хватает… тысяч сто пятьдесят. Что, глазами хлопаешь, спонсор? Сразу передумала? Ох и любишь ты выделываться вместо того, чтоб просто послушать…