Никогда, никогда

Я смеюсь, Чарли улыбается, и на долю секунды я забываю, через что нам предстоит пройти снова.

Я перехватываю взгляд, который она бросает на часы на духовке, и этот взгляд полон тревоги. Я сжимаю ее руку.

– Не думай об этом, – шепчу я. – Хотя бы ближайший час.

* * *

– Не представляю, как можно забыть, как это восхитительно, – говорит Чарли, доев то, что приготовила для нас Эзра. Некоторые могут называть это завтраком, но, по-моему, такие блюда достойны того, чтобы их относили к какой-то другой категории, включающей в себя только их.

– Что это такое? – спрашивает Чарли у Эзры.

– Хлеб, вымоченный во взбитом яйце с молоком, поджаренный и намазанный «Нутеллой», – отвечает Эзра.

Чарли записывает на листке бумаги: «Хлеб, вымоченный во взбитом яйце с молоком, поджаренный и намазанный «Нутеллой», и рисует под этой надписью два сердечка. Затем пишет: Ты терпеть не можешь раков, Чарли!!!

Прежде чем мы выходим из кухни, чтобы возвратиться в мою комнату, Чарли подходит к Эзре и обнимает ее.

– Спасибо тебе за завтрак, Эзра.

На мгновение Эзра замирает, потом обнимает ее в ответ.

– Всегда пожалуйста, Шарлиз.

– Ты не приготовишь мне то же самое, когда я явлюсь сюда на завтрак в следующий раз? Даже если я не буду помнить, что я ела это сегодня?

Эзра пожимает плечами.

– Само собой.

Когда мы поднимаемся по лестнице, Чарли вдруг говорит:

– Знаешь, что? Думаю, это деньги сделали нас вредными и злыми.

– О чем ты? – Мы заходим в спальню, и я закрываю за нами дверь.

– Мне кажется, мы были неблагодарными. И немного избалованными. Я не уверена, что наши родители научили нас быть приличными людьми. Так что в каком-то смысле… я рада, что это произошло с нами.

Я сажусь на кровать и притягиваю ее к себе. Она кладет голову на мое плечо и смотрит на меня.

– Мне кажется, ты всегда был немного лучше меня. Но думаю, ни ты, ни я не можем гордиться тем, какими мы были.

Я быстро чмокаю ее в губы и прислоняюсь головой к стене.

– Мне кажется, что мы были продуктом той среды, которая нас окружала. По природе своей мы с тобой хорошие люди. Возможно, мы опять потеряем память, но внутри останемся такими же. В глубине души мы хотим поступать хорошо. И быть хорошими. В глубине души мы любим друг друга. Очень сильно. И что бы с нами ни происходило, это остается неизменным.

Она сплетает свои пальцы с моими и сжимает их. Какое-то время мы сидим молча. Время от времени я поглядываю на свой телефон. У нас остается около десяти минут до одиннадцати часов, и думаю, никто из нас не знает, как провести это время. Мы уже сделали больше заметок, чем сможем усвоить за следующие сорок восемь часов.

Так что нам остается только ждать.

45

Чарли

Мое сердце колотится так неистово, что даже сбивается с ритма. У меня пересохло во рту. Я беру бутылку воды, стоящую на тумбочке Сайласа, и делаю большой глоток.

– Это ужасно, – говорю я ему. – Мне бы хотелось ускорить следующие пять минут, чтобы все это поскорее закончилось.

Он выпрямляется и берет меня за руку.

– Сядь лицом ко мне.

Я сажусь лицом к нему. Мы сидим по-турецки на кровати, глядя друг на друга, как в том номере в отеле два дня назад. От мыслей о том утре мне становится не по себе. Я не хочу признавать возможность того, что через несколько минут я не смогу вспомнить, кто он такой.

Я должна верить. Верить, что это не может продолжаться бесконечно. Или все-таки может?

Я закрываю глаза и пытаюсь дышать ровно. Рука Сайласа касается моего лица и убирает волосы, упавшие мне на глаза.

– Есть ли что-то такое, что ты боишься забыть больше всего? – спрашивает он.

Я открываю глаза.

– Да, есть. Больше всего я боюсь забыть тебя.

Он проводит большим пальцем по моим губам, затем подается вперед, чтобы поцеловать меня.

– Я тоже. Я люблю тебя, Чарли.

И я без колебаний говорю:

– Я тоже люблю тебя, Сайлас.

Когда его губы касаются моих, я перестаю бояться. Потому что знаю, что что бы не произошло через несколько секунд… рядом будет Сайлас, и это дает мне утешение.

Он сплетает свои пальцы с моими и произносит:

– Десять секунд.

Мы оба делаем глубокий вдох. Я чувствую, что у него дрожат руки, но они дрожат куда меньше, чем мои.

– Пять… четыре… три… две…

46

Сайлас

Единственное, что я слышу, это неистовое буханье моего сердца. Весь остальной мир молчит, и это молчание пугает.

Мои губы все так же легко касаются ее губ. Наши колени соприкасаются, наши глаза закрыты, наше дыхание смешивается, пока я жду, чтобы сделать свой следующий ход. Я точно знаю, что я не потерял память и на этот раз. То есть два раза подряд… но я понятия не имею, как обстоит дело с Чарли.

Я медленно открываю глаза, чтобы увидеть, что отражается в ее глазах. Но они остаются закрытыми. Я смотрю на нее несколько секунд, ожидая ее реакции.

Вспомнит ли она меня?

Или же она не будет знать, даже где находится?