Никогда Никогда

Ее правда. Хотел бы я знать, что имела в виду ее мама, когда говорила «эта семья». Или что подразумевала Эзра, упомянув наших отцов.

— По-моему, это он, — она указывает на дом в паре метров от нас. Я отпускаю педаль газа и плавно подкатываю к нему. Пока что это самый симпатичный дом на улице, и то только потому, что газон недавно подстригли, а краска на окнах еще не облупилась.

Машина едет все медленнее, пока окончательно не останавливается перед домом. Мы оба смотрим на него, молча обдумывая, насколько разные у нас жизни. Тем не менее наше неминуемое расставание на ночь волнует меня куда больше. Чарли служила прекрасным буфером между мной и реальностью.

— Сделай мне одолжение, — говорю я, паркуясь у тротуара. — Поищи мое имя в списке контактов. Я хочу найти свой телефон.

Она кивает и начинает просматривать имена. Проводит пальцем по экрану и подносит мобильный к уху, пожевывая нижнюю губу, чтобы скрыть улыбку.

Только я собираюсь спросить, чего она так развеселилась, как из панели доносится приглушенная мелодия. Я открываю бардачок и начинаю копаться, пока не нахожу мобильный. Посмотрев на экран, читаю имя контакта: Малышка Чарли.

Вот и ответ на мой вопрос. Наверное, я тоже как-то необычно подписан. Нажимаю «ответить» и подношу телефон к уху:

— Привет, малышка Чарли.

Она смеется, и звук доносится до меня дважды — через телефон и с соседнего сиденья.

— Боюсь, мы были чересчур слащавой парочкой, малыш Сайлас.

— Похоже на то. — Я провожу пальцем по рулю, ожидая ответа. Но она молчит. Все еще смотрит на незнакомый дом. — Позвони мне, как появится возможность, ладно?

— Хорошо.

— Может, у тебя был дневник? Поищи все, что сможет нам помочь.

— Хорошо, — повторяет Чарли.

Мы все еще прижимаем телефоны к уху. Не знаю, мешкает ли она потому, что боится заходить внутрь, или просто не хочет покидать единственного человека, понимающего ее ситуацию.

— Ты кому-нибудь расскажешь? — спрашиваю я.

Чарли отводит мобильный от уха и прекращает звонок.

— Не хочу, чтобы кто-то думал, будто я схожу с ума.

— Но это неправда. Иначе это бы не происходило с нами обоими.

Она поджимает губы в тонкую линию и легонько кивает, будто ее голова сделана из стекла.

— Именно. Случись это только со мной, можно было бы с уверенностью прийти к выводу, что я сумасшедшая. Но я не одна. Мы оба в этой ситуации, а значит, это что-то другое. И меня это пугает, Сайлас.

Чарли открывает дверь и выходит. Я опускаю окно; девушка скрещивает руки на груди и выдавливает улыбку, указывая через плечо на дом:

— Думаю, можно быть уверенным, что я не обнаружу внутри домработницу с тарелкой жареного сыра.

Я тоже натянуто улыбаюсь:

— Ты знаешь мой номер. Позвони, если понадобится тебя спасать.

Ее улыбка сменяется хмурым выражением лица:

— Дамочка в беде. — Чарли закатывает глаза и тянется в окно за рюкзаком. — Пожелай мне удачи, малыш Сайлас.

Ее ласковые слова так и сочатся сарказмом, и меня это задевает.

5. Чарли

— Мама? — Мой голос надрывается и больше походит на писк. Я прокашливаюсь. — Мам?

Она вылетает из-за угла, напоминая мне машину без тормозов. Я отхожу на два шага, пока моя спина не прижимается к входной двери.

— Что ты делала с этим мальчишкой?! — шипит она.

Я чую алкоголь в ее дыхании.

— Я… он подвез меня домой со школы.

Морщу нос и вдыхаю через рот. Она нарушает мое личное пространство. Тянусь за спину и хватаю дверную ручку на случай, если вдруг придется бежать. Я надеялась, что что-нибудь почувствую при виде ее. Все-таки она — моя инкубационная матка и главный организатор всех семнадцати дней рождения. Отчасти я ожидала прилива тепла или воспоминаний, хоть чего-то знакомого. В итоге я пячусь от этой незнакомки.

— Ты прогуляла школу! И была с этим мальчиком! Не хочешь объясниться?

От нее так разит, будто она только что искупалась во всем нашем барном ассортименте.

— Я сегодня… сама не своя. И попросила его подвезти меня домой. — отхожу на шаг. — Почему ты пьешь посреди дня?

Ее глаза округляются, и на минуту мне кажется, что она вполне может меня ударить. В последний момент женщина отходит и съезжает по стене на пол. Увидев слезы, я отворачиваюсь.

Ладно, такого я не ожидала.

С криками еще можно справиться. А вот слезы меня нервируют. Особенно у незнакомки, которой мне нечего сказать. Она прячет лицо в ладони и начинает громко всхлипывать, а я прокрадываюсь мимо. Не знаю, нормально ли это для нее. Я останавливаюсь в конце прихожей, но в итоге оставляю маму в одиночестве и отправляюсь на поиски своей спальни. Чем тут помочь? Я ее даже не знаю.