Никогда тебя не отпущу

– Он забрался в мой дом, чтобы выяснить, куда я уехала. Наверное, снова просматривал мою электронную почту. Потом он обо что-то споткнулся. На верху лестницы валялись кости и игрушки Ангуса. Он складывает их возле моей спальни, как подарки.

Сейчас я чувствую себя более уверенно: конечно, именно так все и было. Она увидит правду в этом объяснении и перестанет задавать глупые вопросы.

– Код сигнализации – это дата моего развода. Он мог догадаться. – Я останавливаюсь, задумавшись. – Он работал на строительстве. Может, он знал, как отключить ее.

– Софи когда-нибудь встречалась с ним дома? Могла ли она сообщить ему код?

– Боже, нет!

Я думаю о Джареде и задаюсь вопросом, не давала ли Софи ему этот код. Или он мог увидеть, как она набирала цифры. Я чуть было не упомянула об этом, но решила промолчать. Это маловероятно.

– И ваша подруга может подтвердить, что вы были в Ванкувере всю неделю?

– Вы думаете, что я имею к этому какое-то отношение?

Я настроена скептически, хотя чувствую, как меня захлестывает чувство вины, когда я вспоминаю наш разговор с Дженни.

Она спокойно смотрит на меня:

– Вы были очень обозлены на него.

– Да, конечно же, но я его не убивала.

– Софи все время находилась с вами?

– Поверить не могу, что вы задаете мне такие вопросы.

Паника острыми зубами вгрызается мне в шею. Софи одна с полицейским. Нужен ли ей адвокат?

– Знаю, что это вас расстраивает, но спрашивать – моя работа. – Она наклоняется вперед. – Мы просто должны исключить вас из числа подозреваемых, понимаете? Это поможет нам разобраться, на чем мы должны сосредоточиться.

Возможно, она права, но я все еще возмущена, пусть она выглядит сочувствующей. Может, это такая уловка, чтобы заставить меня думать, будто она на моей стороне, чтобы усыпить мою бдительность. А другой коп, не извращает ли он слова Софи? Что, если она рассказала ему, как гневалась на своего отца?

– Несколько раз часа на два Софи оставалась одна в доме Дженни, и это все. У нее не было никакой возможности выехать на остров. Мы вернулись только этим утром из-за того, что мне нужно заплатить своим работникам, и они все еще ждут. – Я откидываюсь на спинку стула, измученная и подавленная, готовая разрыдаться. – Я должна была час назад встретиться с одной из своих девочек.

– Как только полицейские закончат работу и заберут тело, вы сможете вернуться за своими вещами. Кто-то будет сопровождать вас, потому что это место преступления.

– Я хочу видеть Софи. Если вы продержите ее здесь еще какое-то время, я буду жаловаться.

Я понятия не имею, на что буду жаловаться, но угрозы поднимают мне настроение. Я смотрю ей в лицо и впервые замечаю, что она выглядит очень усталой: бледная, под глазами мешки. Она говорила, что работала целую неделю в две смены, но все же пришла сегодня. Ее позвали только ради допроса потому, что мы уже общались раньше? Может, подумали, что я ей доверяю. Но это не так.

– Я узнаю, закончили ли они. – Паркер поднимается, затем останавливается, рука ее лежит на спинке стула. – Мне жаль, что все так обернулось. Я действительно надеялась, что он оставит вас в покое.

Я смотрю на нее, вздрогнув от ее слов. Чувствую, что начинаю злиться.

– Вы надеялись, что он оставит меня в покое? Вы же знали, что это никогда не случится. Помнится, вы собирались приглядывать за ним. Вы должны были проверить мой дом. И тогда, вероятно, он был бы еще жив.

Мы пристально смотрим друг на друга. Она заливается краской, и я понимаю, что сейчас произнесла. Я возложила вину на нее, даже не зная почему. Я только знаю, что не хотела, чтобы Эндрю умер, и это, пожалуй, самая ужасная мысль. Вспоминаю ту ночь, когда случилась авария, таблетки в своей руке, а потом звонок брата. Эти размышления приносят мне головокружительное облегчение. Я радовалась тому, что Эндрю остался жив. Я никогда никому не признавалась в этом. Даже себе.

Черты ее лица меняются, они становятся жестче, и я вижу ее «полицейскую» сторону.

– Что бы ни случилось с Эндрю, – говорит она, – он сам на себя это навлек. Просто помните об этом.

Дверь закрывается за ней, и я остаюсь, осматриваю пустую комнату, думаю о том, что она сказала. Знаю, она права, но я никогда не слышала, чтобы она так выражалась. Как будто я задела что-то личное. Я все еще не понимаю, почему она так и не проехала мимо моего дома, – она делала это почти каждый день. В чем же сейчас проблема? Возможно, она не видела, что он спрятался в доме.

«Он сам на себя это навлек».

– Почему они еще не закрыли дело? – спрашиваю я Маркуса. – Уже почти неделя прошла. У меня такое чувство, словно они что-то знают, но мне не говорят.

Мы сидим за угловым столиком в «Дымчатых бобах», потратив целый день на поиски жилья для нас с Софи.

В кафе много людей, они собираются за столиками или сидят на кожаных стульях, просматривая веб-странички на своих ноутбуках и планшетах, при разговорах наклоняются близко друг к другу. Обычно мне нравится запах жареного кофе и свежей выпечки, но сегодня он слишком сладкий и приторный для меня.

– Я проезжала мимо, и там все еще висит желтая лента.