Никогде

Затем взял под руку Илиастера и отвел в сторонку. Они о чем-то шептались, то и дело косясь на Ричарда.

Девушка тем временем ела банан, который нашла в сумке. Ричард подумал, что трудно себе представить менее эротичное поедание банана.

— Это был мой завтрак, — сообщил он. Она виновато глянула на него. — Меня зовут Ричард. А тебя?

Он вдруг понял, что она успела съесть все бананы, которые он взял с собой. Проглотив последний кусок, она пробормотала что-то похожее на «Анестезия» и добавила:

— Мне есть хотелось.

— Но я-то тоже хочу есть!

Она поглядела на костры и улыбнулась Ричарду.

— Кошек любишь?

— Ну, в общем, да. Я люблю кошек.

Анестезия облегченно вздохнула.

— Бедрышко или грудку?

* * *

Дверь шла через двор. За ней шагал маркиз Карабас. В Лондоне сотни таких дворов, закутков и проулков — островков старины, которые ничуть не изменились за последние триста лет. Даже запах мочи здесь стоит точно такой же, как во времена Сэмюэла Пипса[17]. До рассвета был еще час, но небо уже начало светлеть и сделалось тускло-свинцовым. В воздухе висели клочья тумана, похожие на привидения.

Грубо заколоченная дверь была обклеена плакатами, рекламировавшими всеми забытые музыкальные группы и давно закрывшиеся ночные клубы. Маркиз скептически уставился на потертые доски, ободранные плакаты и кривые гвозди — впрочем, он всегда и на все смотрел скептически.

— Это и есть вход? — спросил он.

Дверь кивнула:

— Один из входов.

Маркиз сложил руки на груди.

— Ну. Скажи ей: Сезам, откройся! — или что ты там говоришь.

— Я не хочу идти туда. Мне кажется, мы совершаем ошибку.

— Хорошо. Тогда до встречи. — Он резко развернулся и пошел прочь.

Дверь схватила его за рукав.

— Вы меня бросаете? Вот так просто?

Он улыбнулся холодной официальной улыбкой.

— Конечно. Я занятой человек. Меня ждут дела, меня ждут люди.

— Нет, подождите. — Она отпустила его и прикусила губу. — Последний раз я была там, когда… — она не закончила.

— Когда была там последний раз, ты обнаружила, что всех твоих родных убили. Да, я это уже понял. Ты говорила. Но если мы туда не идем, я считаю, что наше сотрудничество закончено.

Она подняла на него глаза. Ее лицо казалось совсем бледным в этот серый предрассветный час.

— И это все?

— Ну, я мог бы пожелать тебе удачи в будущем. Однако, полагаю, ты до этого будущего не доживешь.

— Вы человек дела, да?

Он промолчал. Она вернулась в двери.

— Ладно. Я проведу вас.

Девушка положила левую руку на заколоченную дверь, а правой взяла за руку маркиза. Ее тонкие пальчики потерялись в его огромной коричневой ладони. Она закрыла глаза.

…Что-то зашептало, задрожало, изменилось…

…Дверь исчезла во тьме…

* * *

Воспоминания были совсем свежими. Всего несколько дней прошло с тех пор, как она шла по Дому без Дверей и кричала: «Эй? Где вы?». Переходила из холла в столовую, библиотеку, гостиную — никого.

Она отправилась дальше. Бассейн был викторианский, отделанный мрамором, с чугунными украшениями. Отец нашел его очень давно. Бассейном никто не пользовался и его собирались снести, а отец включил его в Дом без Дверей. Может быть там, в Верхнем Лондоне, эта комната давно исчезла и даже память о ней стерлась. Дверь понятия не имела, где физически находятся комнаты ее дома. Собирать его начал дедушка — медленно, по одной комнате. Он выискивал их по всему Лондону и незаметно присоединял к дому, в котором не было ни одной двери. Его труд продолжил отец.

Она шла вдоль бассейна, радуясь, что снова оказалась дома, и удивляясь, куда все подевались. А потом посмотрела на воду.

В бассейне плавало тело. Два красных облака расплылись от его горла и живота. Это был ее брат Арк. Глаза у него были открыты, но он уже ничего не видел. Она вдруг поняла, что громко кричит.

* * *

— Больно, — пожаловался Маркиз, с силой потирая лоб. Затем дважды крутанул головой, разминая шею.

— Это воспоминания, — объяснила Дверь. — Стены все впитывают.

Он удивленно вскинул бровь:

— Могла бы предупредить.

— А, ну да.