Николь. Душа для Демона

Тахир был готов наорать на нее, выгнать или связать саму же этими дьявольскими лентами. Но вместо этого он лег и позволил ей творить свое странное колдовство. Невероятным усилием сдержал рвущегося зверя изнутри и разрешил закрепить свои руки на изголовье кровати. Доверие давалось ему с трудом.

От ее невесомых касаний злое возбуждение стянулось к низу живота, причиняя боль. Но Николь лишь улыбнулась, глянув на его оттопыренные пижамные штаны. Она уселась ему на живот и сжала бока округлыми коленями. Хрупкая, в облаке непослушных волос, сияющих в лунном свете, она начала поглаживать его голый торс.

Минуту спустя Тахир вдруг осознал, что в ее ласковых движениях не было сексуального подтекста.

Похоть, страсть, вожделение были ему знакомы. Но это…

Нежность, наполненная новыми для него оттенками, вдруг больно ужалила в самое сердце. Тахир дернулся и попытался сбросить Николь. Но та прочно сидела на коленях и продолжала вливать ласку, берущую истоки из безусловной любви.

Движения ее рук мучили, чувственный танец пальцев гипнотизировал. Казалось, будто сама Николь в трансе и едва ли осознает, что делает.

Древние инстинкты или знания, проникающие в нее из поля нового мира, но Николь безошибочно нашла черную дыру в сердце Тахира и наполняла ее безрассудной щедрой любовью. Не как к мужчине. Как к человеку.

Глубокие и бесконечные ласки, словно из другой реальности, текли по телу, подобно обжигающему водопаду. Злой зверь, извечно терзающий вены изнутри, засыпал, убаюканный джамалийской силой, давая пьянящий покой.

Тахир боялся шевельнуться, ибо внутри давно болело так, что слезы обжигали глаза.

Он не подозревал, как остро режет искренняя ласка загрубевшую душу. И все же он был готов умолять не прекращать эту странную пытку.

Отпускать прошлое – это одно. Здесь, на севере, с лихвой изучили этот нехитрый навык, скрывающийся за емким словом «кетаста». Так должно быть. И все же не каждый мог заполнить дыры, остающиеся в душе после вырезания боли. Не каждый мог стянуть края раны, зашить и жить дальше. А Николь могла. Джамалии могли.

И сейчас, полуголая, она сидела на его бедрах и зашивала в душе раны, к которым он настолько привык, что даже не замечал.

Растрепанная грива волос, неугасимый ледяной огонь в ее глазах, так идеально отражающий весь промерзший край. Подснежник, проломивший лед. Тахир смотрел на нее, понимая отчетливо как никогда, что любит Николь больше всего на свете.

А позже они лежали, сжимая друг друга в объятиях. Тахир наслаждался тем, насколько идеально ее тело вписывалось под его руку. Николь одуряюще сладко пахла ракитником и цветами.

– Не приходи больше ко мне в спальню, иначе я покажу тебе, как выглядит любовь с мужской точки зрения, – прошептал Тахир, целуя ее в макушку.

– Звучит как приглашение, – тихо рассмеялась Николь и выскользнула из его рук.

Тахир резко вдохнул, подтянулся выше и сел, опираясь на спинку кровати.

– Про нас и так говорят. Так стоит ли разочаровывать сплетников?

– Бездельники, – отмахнулась Николь. Стянула с кресла плед и набросила на плечи.

Она с минуту топталась в середине комнаты, не понимая эмоции, поднимающиеся в ее душе, а потом перепуганная собственными мыслями выскочила из комнаты прочь. Странное опьянение магией закончилось, осталось лишь стыдливое воспоминание, как здорово было обнимать Тахира, ощущать крепкие мужские руки на своей талии и вдыхать его терпкий запах северного леса.

Впервые Николь почудилось, что любовь может быть без властного разрушающего поглощения. Она долго сидела на своей постели, прижав к груди Беса. Дрожала телом и заново вспоминала распрямленные широкие плечи и темную силу, спящую в венах Тахира. Николь отчетливо осознала: стоило ей хоть на секунду одобрить предложение, мерцающее в глубине его черных глаз, и он больше не стал бы себя сдерживать.

Глава 20

Всю ночь шел мягкий пушистый снег. Белесым утром, согласно заведенному обычаю, я сбежала с Бесом в лес, где среди высоких мрачных елей у реки пряталась уютная полянка. Мы с малышом давно облюбовали закрытую прогалину за уединенность и тишину, разбиваемую лишь ворчанием темной воды.

Редкие хлопья щекотали лицо и таяли на губах. Я кидала в ирлиса снежки, заставляя то уворачиваться, то сбивать их лапами или пастью. В нехитрой игре, доставляющей нам море веселья, я исподволь учила Беса беспрекословно слушаться моего внутреннего приказа. Под руководством Шохана наша связь становилась все точнее и теснее. Хотя прошло немало времени, прежде чем малыш научился подавлять собственные желания, не путаться и даже в запале игры выполнять ровно то, о чем я просила. А я училась не хлестать его своими мыслями, а нежно управлять, не заглушая сущность ирлиса.