Николь. Душа для Демона

Тахир не произнес ни слова. Ни одного за все утро. Ни когда меня принесли, ни когда он с потемневшим лицом накладывал мне повязки. И теперь Тахир стоял, прислонившись к косяку, и по-прежнему молчал. Я смотрела в его лицо и не могла увидеть ни единой мысли. Собранный, взведенный, словно пружина, готовый драться. Я закусила губу от очередной волны вины. Он меня приютил вопреки дружбе с Джаном, а я навлекла на его край такую беду. И лишь об этом я молчала в своем бессвязном монологе. Зачем произносить то, что стеной вырастало между нами? И почему-то это ранило меня больше всего.

С первой же секунды, как очнулась, осознала, что мне нужно бежать от него как можно дальше, ведь я, словно разъедающий яд, носительница силы, за которую сжигали когда-то целые деревни. И все же слова, произнесенные в самом конце, когда у меня не стало больше сил говорить, оглушили:

– Тебе нужно уходить.

Стало невмоготу смотреть на него. Отвернулась и как можно ровнее ответила:

– Да, конечно, – невольно вздохнула, – мне нужно к джамалиям, если и есть ответы, то только у них, значит, нужно в столицу.

Тахир подошел ко мне вплотную, но не обнял. Я только сейчас поняла, как привыкла к его рукам, теплым и поддерживающим, и невольно поежилась, будто от холода.

– Звучит самоубийственно и нелогично. – Ни капли осуждения, лишь отрешенная собранность.

Начала задыхаться, сама не знаю отчего. Может, от страха перед будущим?

– Я не знаю дороги к джамалиям, но знаю того, кто должен знать.

– Хорошо, идем, я помогу тебе собрать вещи.

Я кивнула, едва не теряя сознание от непередаваемого ужаса и понимания, что чудо, мягко идущее ко мне по снегу, так и не дошло.

***

Непрерывное движение толпы, тесно составленные лавки и палатки, лотки и тележки. Запахи масла, пряностей, кожи и железа. Рынок распахнул свои объятия многоголосого гула пестрой толпы и выцепил меня из тисков тревоги.

Каждую секунду боялась, что меня схватят. Но Тахир, провожающий меня до рынка, нервно дернул плечом и заметил, что все южные порталы наверняка под надзором, а в столице меня просто никто не ждет. Восхитительная наглость – явиться через городской портал сразу после отряда дайото. Закутанные в простые плащи, припорошенные снегом, с корзинками в руках мы без суеты двинулись от портальной площадки к рыночным воротам и не вызвали у стражи ни малейшего подозрения. Похоже, приказа обыскивать каждого приезжего еще не поступало.

И все же Тахир ошибался – в столице меня ждал старик Цзя-Инь, седовласый продавец специй.

Не смогу объяснить, почему после часов метаний я совершенно отчетливо ощутила, что мне нужно к нему. Может, потому что его травы были особенные? А воспоминания о единственной встрече грели ощущением чуда?

Он закрыл лавку и усадил меня на подушки среди царства добрых эмоций.

– Я вам весь товар испорчу.

– Ты неспособна.

Он налил чай.

– Пей, душа моя, просто пей.

Я делала маленькие глоточки янтарного напитка, и ремни, стягивающие мою грудную клетку, словно растворялись.

– Вы знаете, кто я? – вдруг вырвалось невольно.

Старик закивал головой:

– Чужая душа – и в то же время наша. Расскажи мне, отчего сердце твое болит.

Я медленно пила чай и честно рассказывала. Как не поверила в собственную магию, как пыталась жить по разуму и напортачила. Как научилась жить по душе, да только догнало прошлое.

Он слушал не отрываясь, словно наслушаться не мог. Качал седовласой головой. Его узкие глаза превратились в щелочки, и я не могла понять, щурится Цзя-Инь или просто закрыл глаза. А ведь он мне в первую же встречу наказал верить своим рукам.

Когда закончила путаный рассказ, Цзя-Инь поднялся и прошел в дальний конец лавки. Вернулся он с обычной банкой в руках и протянул мне. Не сразу поняла, что внутри цветок, видимо, магически законсервированный в момент своего цветения. Такая изящная простота. Грубое стекло стенок банки, толстая металлическая крышка, пеньковая обвязка и хрупкое растение с белым бутоном, парящее, словно в невесомости.

– Подснежник, – нежно проговорил Цзя-Инь, поглаживая мозолистыми пальцами край крышки. – Маленькое семечко встретило стену льда на своем пути из темноты к свету и оказалось достаточно храбрым, чтобы не избегать трудностей, но и не бороться с ними, не обвинять себя, а просто пройти насквозь.

Он замолчал, пряча мысли за лукавыми морщинками. Вложил банку мне в руки и вернулся к своей ступке. Под мерный стук каменного пестика я обнимала и крутила крохотное чудо жизни.

– Мне нужно расти… –

Мне не хватило духу добавить: «без обвинения и жалости к себе».

– Нужно попасть к джамалиям.

– Давно пора.

Он подошел ко мне и приложился лбом ко лбу. Я знала, что за магия сейчас будет – передача координат.

***

Тахир бродил по рынку и беспорядочно скупал совершенно ненужные ему вещи. Жевал чурчхелу, но даже не ощущал вкуса. Не удивился, когда Цзя-Инь задернул перед ним полог, велев погулять. Бессмысленные шаги поперек толпы и ожидание…