Николь. Душа для Демона

– Но тебе тысячи лет, а я здесь всего несколько месяцев, – возразила я, пытаясь не сбиться с основной задачи: вначале найти оружие, а потом решить, как преодолеть озеро. Шаг за шагом. Я опустилась на землю и схватила ближайший камень.

– Ты здесь тоже тысячи лет, моя милая Николь, – продолжал говорить Одасо, в его голосе звучала тяжелая издевка, – вот только позволили дышать тебе лишь несколько месяцев назад.

– Не понимаю, – пробормотала я, примеряясь к новому камню. Мне нужен кусок скалы по руке, без трещин и с острым краем. И нужен как можно скорее, пока я не утонула в странных речах Одасо.

Он замолчал ненадолго, а потом грустно добавил:

– Потому что не хочешь вспомнить, как в одно биение бесконечности я баюкал тебя на руках и шептал: «Потерпи».

– Невозможно.

Я была уверена, что это Джантар убеждал меня потерпеть, правда никогда его об этом не спрашивала.

– Откуда ты, Николь? Из прошлого или из будущего?

– Из будущего, – я тщетно пыталась игнорировать его голос, но он проникал в самое сердце.

– Ласковая Тьма – хранительница всех душ, ждущих очередное перерождение. Вас вырвали из тьмы с куском плоти. Эта плоть и есть – я. Я – часть тьмы, осколок, дух тьмы. Я – чистая сила тьмы, неспособная жить в этом мире. Но у меня не было выбора, пришлось приспосабливаться, ведь иначе – смерть, окончательная. Во мне нет искры божьей, дающей право на перерождение. Я проклят.

Держа в одной руке камень, в другой кинжал, я направилась к черному озеру.

– Почему же ты молчишь? Почему не спросишь – кто призвал нас всех сюда?

Замотала головой в попытке не слышать его, не слушать разъедающие сознание речи.

– Джамалии по приказу императора решили создать святыню. Ради величия страны. Ради покорения всего мира. Вот только сила ваша не хранится в неживом камне. И тогда они решили вытащить живые, нерожденные души из небытия и поселить их в камень. Чтобы светом вашим наполнить новый построенный храм и объявить святыней. Святоши, посягнувшие на роль богов. Лучшие маги помогали им в этом страшном издевательстве над природой. И джамалии добились своего. Прямо здесь. Они получили двенадцать камней душ и один запертый дух тьмы в алтарном кристалле.

Одасо встал прямо напротив меня и сделал жест, будто провел пальцами по моей щеке. Я даже не дернулась. Все время думала, что истинная история мира лишь во мне, ведь все стерли, уничтожили вместе с культом джамалий. Я верила голосам, что поселились во мне после встречи со старицей. А Одасо в образе беспечного Рималя с глуповатой улыбкой растаптывал меня истиной и ласково улыбался.

– Моя милая Николь, ты уже поняла, что никто не планировал тебя оживлять? Тебе и еще одиннадцати душам отвели роль источника неиссякаемой силы.

– Как же боги допустили это? – У меня не хватало сил попросить его остановиться, замолчать, не… убивать меня правдой.

– Боги не вмешиваются. Никогда.

Джамалии, что же вы наделали!

– Джамалии своим ритуалом устроили магическую катастрофу, – Одасо будто ответил на мои мысли. – Горы ходили ходуном, погребая под собой близлежащие селения. Твари, вырвавшие меня из тьмы, сбежали и прихватили камни душ с собой. Я же остался здесь, в эпицентре разрушений, прикованный к алтарному кристаллу, сгорая от бесконечной боли. Ну так как, моя милая Николь, имею я право ненавидеть джамалий?

Джамалии и правда виноваты в уничтожении этого мира. Моего мира.

Я без сил опустилась на землю и, не сопротивляясь, слушала рассказ Одасо, разглядывая мерцающий кристалл в середине озера. На одной невозможно надрывной ноте Одасо сухим языком рассказывал о своем чудовищном тысячелетнем пути к чуду.

Как поглощал первых добравшихся до него дервинов, жадно впитывая черную магию по праву дитяти тьмы. Как пришло понимание, что в таком темпе он будет миллиарды лет копить энергию для рывка отсюда.

Потом были попытки наладить общение. И прорезался его голос, зазвучал на волне ненависти, завибрировал на частоте гнева. Чем разъяреннее был дервин, тем проще оказалось запертому в алтарном кристалле духу тьмы достучаться до его сознания.

Ярость, ненависть, боль, страх – лишь на этих низких частотах эмоций голос новорожденного Одасо мог проникать в чужие разумы. И этот голос пришелся по нраву жрецам черного дракона.

Рималь сидел рядом со мной фальшивой иллюзией и спокойно рассказывал. А я, оцепенев, слушала, не в силах поверить, что это и есть мировое зло.

Потом Одасо рассказал, как он обнаружил, что может поделиться с дервином частью себя. Насытить настолько низкой частотой силы, что исчезала связь крови с эмоциями. Так появились первые исшахины, могущественные жрецы, впитавшие вместе с новой силой ненависть Одасо к джамалиям.