Николь. Душа для Демона

И носится Одасо самыми темными ночами по миру, собирая души, в которых погасла искра, в которых исчез внутренний свет.

Одасо. Бог, который слишком долго был ОДИН в темноте, пока к нему не пришел свет.

Глава 33

– Все закончилось, Николь. Остановись. Тихо, больше не надо. – Джантар мягко отдернул меня за плечи от воды.

Я открыла глаза и увидела, что процесс распада уже идет сам собой, верно распространяясь все дальше и дальше по воде. Обычное подземное озеро возвращало свою природную цельность и естественность. Так красиво.

И тут меня сшибла с ног боль, что так терпеливо ждала, когда же я выполню свою задачу. С особой жестокостью вцепилась в руки, ломая мне пальцы в мучительной судороге. Мир вокруг, едва прорисованный светом от факелов и охранок, слился в мутную пелену ускользающего дыма. Все вокруг закружилось, а во рту появился металлический вкус крови.

– Вот дьявол, – ругнулся над моим ухом Джан, одним движением поднял на руки и отнес к стене, поближе к трепещущему свету.

Я не побоялась распахнуться огромной силе, ведь теперь меня на земле крепко держало осознание, что даже свет бывает злым, а заемное могущество ведет к поражению. Не пыталась присвоить себе равнодушный океан сияния, проникающий в меня по простому закону равновесия. Я позволила течь отвергнутому свету в черные воды озера, не путая его с собственным теплом сердца, и заплатила за самовольное вмешательство своими же руками.

– Не смотри, – рявкнул на меня Джан, заставляя отвести взгляд от кровавого месива моих собственных рук. Я зажмурилась, не смея даже вздохнуть, лишь удивляясь тому, что в моем теле, раздираемом от боли на части, все еще бьется сердце.

В воздухе разлился знакомый запах мелитной мази. Я старалась не стонать, когда грубые пальцы Джана задевали особо истерзанные участки ладоней. Он щедро намазал мои руки толстым слоем, а потом прижал к себе и долго баюкал, пока сквозь мои стиснутые зубы не выскользнул стон облегчения.

Я отчетливо ощущала, как мазь втягивается в обнаженные ткани и сплетается в тонкую пленку, надежно запечатывая пульсирующую боль.

– Ты как?

– Хорошо, – ответила я про руки. Насчет остального еще не определилась.

– Пошевели пальцами.

Я невольно скосила глаза вниз на свои руки. Теперь, когда кровь остановилась, мне было видно, что кончики пальцев почти не пострадали и послушно дергались в ответ на мои усилия. Хуже всего было в центре ладоней с обеих сторон.

– Будут шрамы, – спокойно отметил Джан и легонько подул на мои онемевшие неуклюжие пальцы.

– Нарисую татуировку, как Эйдан, – с облегчением прошептала я и неожиданно для самой себя хихикнула.

Черт возьми, мне было больно! Мне было так больно, что я не сразу сообразила, что жива. Что я не исчезла, не растворилась. Я тут и смешно переживаю из-за каких-то рук. Я живая!

– На одной руке будет дракон, а на другой птичка, – пояснила я, попеременно поднимая ладони, пытаясь найти красоту в уродливых распахнутых ранах.

– Почему птичка? – удивился Джан.

– Есть песня про нее. Мэйли мне пела. Особенная для меня песня. Хорошая.

– Даже так? – усмехнулся Джан и одобрительно улыбнулся. – Мне нравится твой выбор. У нас есть поверье, что дремлющего дракона однажды разбудит птичка, и в стране начнется новая эра. Эра всеобщего процветания и счастья. Эра пробужденного дракона.

Простая песня о птичке, которая пережила самую темную ночь и теперь с надеждой ждет весну, чтобы начать новый виток жизни, теперь открылась для меня с новой стороны. В ней было всего так много. И смирения перед темнотой, и грусти оттого, что темнота неминуемо вернется, но между одной черной ночью и другой будет целый год жизни. Песня о предвкушении пьянящего аромата весны, об ожидании чуда, и понимании, что все временно – и плохое, и хорошее.

– Я бы не смогла убить Одасо.

Джан усмехнулся, подул еще раз мне на ладонь, прижался к ней губами, словно пробуя, застыла ли пленка мелитной мази, и проговорил:

– Не смей жалеть его.

Джантар обнял мое лицо ладонями и мягко поцеловал. Сладко, нежно, но когда он скользнул языком внутрь, я невольно дернулась. Поцелуй не действовал на меня, не распалял, не пробуждал желание, а все потому, что мое сердце было в другом месте: среди льдов и мрачных лесов, в комнатах с вечно горящими каминами, где Тахир терпеливо собирал меня по кусочкам.

Есть вещи, которые меняют наши души.

– Ты нужна мне, возвращайся – хрипло выдохнул Джан мне в лицо.

Ох, Демон, что мы с тобой знаем о любви? Столкновение или нежное переплетение. Крики страсти или пение души. Дрожь до хрипоты или тишина до слез.

Я любила когда-то Джантара, но смешной детской любовью, в которой слишком эгоизма, страсти и желания присваивать. Обжигающая влюбленность, от которой немеют коленки и сердце сладко замирает в груди. Опасная страсть, растворяющая незрелые души.