Николь. Душа для Демона

Когда я описывала Верину и пыталась вспомнить до мельчайших подробностей, как она выглядела, о чем говорили, – на лицах слушателей недоверие сначала сменилось удивлением и робкой радостью. Но в конце по всем пробежала одинаковая волна злости.

– Мы же за ней вернемся, да? – спросила я

Минуты силы, дарованные обжигающим напитком, заканчивались, и на меня накатывала усталость, от которой все сильнее хотелось закрыть глаза и хоть ненадолго забыться. Все молчали, переваривая услышанное. В их взглядах больше не было недоверия, лишь непонятная мне жестокая грусть. Джантар принес одеяло, укутал меня и уложил около костра, сев рядом.

– Поспи, Николь. Верина сама о себе уже позаботилась.

Я растерянно посмотрела на него, а он отвернулся. Сон уже почти полностью накрыл меня своим тяжелым покрывалом, как на краю сознания мелькнуло ужасная догадка. Бывшей воительнице кинжал был нужен вовсе не для намазывания масла. И мои спутники сразу догадались об этом. Каково услышать, что та, которая в них нуждалась, так и не дождалась. Каково понять, что были так близко к своему товарищу и ушли. Каково знать, что Верине пришлось самой о себе позаботиться и избавить свое одряхлевшее тело от столько жуткого существования. Я беззвучно заплакала, уплывая в тяжелый сон.

***

Джантар смотрел на вздрагивающую во сне Николь и свирепел от собственной беспомощности. Беспомощности, в которой он виноват лишь сам. Не нужно было тащить Николь с собой. Изначально. Оставить в том городе или в селении у подножья гор. Да в любом месте, где у нее был выбор. И не решать за Николь лишь потому, что хотел еще немного подержать рядом с собой тень, вытаскивающую глубоко запрятанные, волнительные воспоминания. Теперь девушка расплачивается за столь эгоистичное желание. После первой волны облегчения, когда он ощутил Николь в своих руках и исступленно срывал поцелуи со знакомых губ, вскоре пришла вторая волна, приносящая злость и тревогу. Белые Земли лишь до этого рубежа были безмятежны и не опасны. А вот дальше…

И как теперь идти, когда на руках столь хрупкая Николь, которая даже держать оружие в руках не умеет. Она не Акина. Черт возьми, совсем не Акина. Джантар скрипнул зубами, бессильная ярость встала комом в горле.

Бойтесь своих желаний? Ведь боги не разбирают, какие желания настоящие, а какие лишь наваждение.

Он позавчера целое дерево срубил. На вечернем привале, в тот день, когда они покинули травниц. Махал небольшим топором, как исступленный. Сказал всем, что мышцы требуют труда, и позволил беспокойному уму и ноющему нарыву в сердце убиться об это дерево. Лишь потом узнал, что, пока он дрался с покорным деревом, Николь сражалась за свою жизнь. Потому что оставил ее вопреки своей интуиции. Сделал все «правильно». Ведь он идет черти куда, где опасность и, возможно, смерть. И не имеет права не идти.

Несколько лет назад его отец выкрал у исшахинов ценный руттер – путеводитель по Белым Землям. И догадка о том, что могущество исшахинов вовсе не от бога, обрела свое подтверждение.

Судя по скупым заметкам, написанным неразборчивым почерком, и полустертым зарисовкам карт, внутри Белых Земель скрывался особый источник, дающий ту невозможную силу, которой так бравируют исшахины. Сложное описание обряда, подробный маршрут, записи о том, сколько избранных не смогло пережить «купание» в источнике. В маленькой книжечке, содержащей детальные наблюдения жрецов, не было ни слова о Боге, ни слова об избранности. Лишь голое научное исследование фанатиков, записи, отметки, отчеты. Все говорило о том, что исшахины просто «делали» себя. А не получали благодать божью с неба. На страницах руттера скрупулезно описывалось каждое погружение в источник и каждая мучительная смерть… Из сотни послушников, допущенных до тайны исшахинов, выживал только один.

Джан с отцом часами изучали пухлую книжицу, заполненную убористым почерком. От страницы к странице менялся цвет чернил, почерк, характер записей, но смысл – нет. В руки жреческого ордена в давние времена попался источник, способный либо многократно усилить черную кровь дракона, либо убить смельчака.

С тех пор Макинсай начал активнее выступать против усиливающейся жреческой власти. Не выдавая главный козырь, который мог и не сработать, он собирал по крупицам истинную картину происходящего. О системах доноса и оповещения, и огромной гильдии разведчиков и шептунов, о тысячи сгинувших послушников, которые, видимо, не пережили очередной обряд.