Николь. Душа для Демона

И вот на второй день, слушая старческое ворчание по поводу серебряной утвари, которую стоит очистить, я оглянулась вокруг. Меня привезли в огромный и невозможно запущенный дом. За ним присматривала пожилая чета Танси – Мэйли и ее муж Гюрен. Но разве две пары старческих рук способны вдохнуть жизнь в брошенное жилище? Пыль, грязь, затхлый воздух царили здесь уже слишком давно.

Я, остро желающая хоть в какой-то части своей жизни быть хозяйкой, оказалась в доме, который явно истосковался по господской руке. Разве мы не можем хоть ненадолго помочь друг другу?

Спустя час я, вооружившись тряпкой, занялась очищением.

В неспешном отмывании жилища была какая-то особая магия. Руки моментально огрубели, покрылись трещинами, болели колени и поясница, но я ощущала себя неприлично живой. Бегала с ведрами, шлепала по ледяному полу босыми ногами, сверкала голыми лодыжками. Удивительно, как только не заболела. Хотя по телу гулял такой жар, что даже промозглость поздней осени мне была нипочем.

А какими удобными оказались местные юбки! Из мягкой шерсти, которая так быстро сохнет, теплые, слегка укороченные, они совершенно не стесняли движений. Я с удовольствием отказалась от навязанных столичной модой мелких шажочков и перешла на свободный шаг, от которого бурлила кровь, и поднималось настроение.

Мэйли все время была рядом. Вначале показалось, что она следит, как бы я ничего не испортила. Я не испытывала смущения, скорее, наоборот: от ее присутствия появлялась смелость, дерзкое желание пошалить. А потом поняла – Мэйли тоже в удовольствие смотреть на просыпающиеся стены старого дома.

Она обычно садилась с мелкой работой в уголок неподалеку и тихонько напевала. Бес крутился рядом, а я скоблила, мыла, стирала, начищала и слушала ее мелодии. Все песни были славные, но вот одна, про птичку, резала меня, словно по живому. Слова простые, и мотив обычный. Но стоило ей только зазвучать, как непрошеные слезы сразу теснились в горле едва сдерживаемым рыданием. Мелодия растаскивала меня, как дурно сложенную избу, лишая опор. Не любила я эту песню, имевшую надо мной непонятную власть, но и вслух ни за что бы не призналась. Ведь не было причин плакать.

Нельзя лить слезы, от них слишком больно колотится сердце. Страдания – личный выбор, и я изо всех сил старалась их не впускать, сосредоточившись на уборке. И самое удивительное, я не встречала ни малейшего сопротивления. И что бы ни задумала, о чем бы ни спрашивала, – в ответ лишь частые кивки седой головы Мэйли, наполняющие меня дрожью от понимания: я хозяйка. Пусть и самовольная, наглая, внедряющаяся без спроса в чужое пространство. Что ж, мне перед Тахиром ответ и держать. Я лишь злым азартом пропитывалась от подобных мыслей.

А между изнурительной работой были неспешные трапезы. Мэйли словно выхватывала меня из стремительной беготни, неожиданно твердой рукой усаживала за стол и заставляла замедляться. И в этом тоже было определенное волшебство.

Вся моя жизнь превратилась в музыку с интенсивными отрывками и важными паузами. Я отдыхала не только телом, но и душой.

На третий день к ужину пришел Шохан.

– А вы вполне подходите для жизни здесь, – одобрительно крякнул он при виде меня. Я весело кивнула и помогла Мэйли накрыть на стол.

На мой вопрос, когда же начнется мое обучение, Шохан лишь добродушно рассмеялся.

– На ноги крепко встанешь, хозяйка, там и начнем. По снегу оно и сподручнее будет, – вот и весь ответ.

Я с нетерпением стала ждать зимы.

И приезда Тахира.

***

Она встретила его, раскрасневшаяся, прекрасная до невозможности. Босая и растрепанная, тонкая и стремительная, она неслась по дому по своим делам, но, увидев Тахира в дверях, замерла перед ним. В ее глазах мелькнул испуг, а вслед за ним отчаянная решимость. Тахиру потребовалось несколько минут, чтобы разгадать ту вереницу чувств, которая пронеслась в ее голубых омутах. Дьявол, он хотел окружить ее заботой, а Николь опередила его и теперь нервно переступала перед ним с ноги на ногу и, закусив губу, ждала приговора своей наглости.

– Привет, – неуверенно проговорила девушка, пряча истерзанные руки за спину.

Тахир подошел к ней вплотную. Не отрывая взгляда, он положил свои ладони ей на плечи, будто хотел обнять. Нарочито медленно погладил пальцами, а потом одним движением вытащил ее спрятанные руки к себе.

– Что ты творишь? – спросил он сердито, рассматривая ее тонкие ладони, огрубевшие от ледяной воды и тяжелой работы.

– Пытаюсь жить, – сердито ответила девушка.

– Николь, ты же госпожа, – как можно ядовитее произнес Тахир, пряча улыбку.

– Разве я недостаточно хорошо отмыла твой дом? – возмущенно сверкнула глазами Николь, улавливая скрытый намек в его словах.