Николай Грозный. Блеск и величие дворянской России

К концу 1854 г. положение России еще больше ухудшилось. В Англии правительство Эбердина ушло в отставку, и премьер-министром стал главный организатор войны, Палмерстон. К вражеской коалиции присоединилось Сардинское королевство (Северная Италия), отправило в Крым 15 тыс. солдат. В Германии англичане набрали на войну добровольческую бригаду, 4250 офицеров и солдат. Еще одну бригаду из 2200 добровольцев послала на фронт Швейцария. А Австрия уже официально вступила в союз с Англией и Францией. Царь писал Горчакову: «Коварство Австрии превзошло все, что адская иезуитская школа когда-либо изобретала. Но Господь их горько за это накажет. Будем ждать нашей поры…» [124].

Генерал-адъютанта Ржевусского, поляка по национальности, государь вдруг спросил, кто из польских королей был самым глупым? Тот не знал, что ответить, а Николай Павлович сказал: «Самый глупый польский король был Ян Собесский, потому что он освободил Вену от турок. А самый глупый из русских государей – я, потому что помог австрийцам подавить венгерский мятеж». Правда, австрийцы еще не спешила схватиться с русскими. Пытались играть в «миротворцев», созвав в Вене конференцию воюющих держав. Но Николай I отнесся к ней заведомо скептически: «Толку не ожидаю, разве турки со скуки от своих теперешних покровителей не обратятся к нам, убедясь, что их мнимые враги им более добра хотят, чем друзья» [128].

Он оказался прав. В Вене прозвучали требования лишить Россию Черноморского флота, протектората над Молдавией, Валахией, покровительства турецким христианам, запретить ей плавания по Дунаю. Переговоры сорвались. Однако царь не пал духом. Он лично составлял планы на случай вступления в войну не только Австрии, но и Пруссии, Швеции, пересылался ими с Паскевичем и Горчаковым. Ведь большая часть русских войск еще даже не вступала в бой, стояла на западных границах, как раз в ожидании новых противников! Николай Павлович распределял эти силы, повелел ускоренными темпами формировать резервы, поднимать ополчение.

Он рассматривал различные варианты действий в зависимости от развития ситуации. «Мы одушевлены правотой нашего святого дела, мы обороняем свой родной край против дерзких и неблагодарных вероломных союзников. Эти чувства удваивают нашу нравственную силу. Нужны осторожность, решимость, деятельность, отважность и, в особенности, отстранение всякой личности, имея в глазах постоянно одно благо, одно спасение чести русской». При удачном раскладе царь предусматривал сразу же сокрушить австрийцев встречным ударом. Но не зарываться в преследовании, вышибить за Карпаты и запереть перевалы. А в «горестном случае, ежели бы мы везде потерпели неудачи», допускал отход на линию Бобруйск – Кременчуг – Николаев. «Здесь же нам должно лечь, но не отступать. Мы должны победить или умереть с честью» [129, 130].

Николай Павлович готовился сражаться. Но 27 января 1855 г. он простудился. Или подхватил грипп, гулявший тогда по Петербургу. В легкой форме. Он занимался делами, но по настоянию медиков не выезжал из дворца. К 5–6 февраля чувствовал себя уже нормально, только подкашливал. 7-го начался Великий Пост, и царь начал поститься со всей семьей. 9-го собрался в Манеж, проводить батальоны, убывающие на фронт. В этот день ударил мороз, 23 градуса. Доктора его отговаривали. Царь сказал, что тем самым они исполнили свой долг – и он должен исполнить свой, «проститься с этими доблестными солдатами, которые уезжают, чтобы защищать нас». Отправился в открытых санях, в обычной армейской шинели, как ездил всегда. Напутствовал воинов – к сожалению, его последняя речь не дошла до нас.

Государь не промерз, никаких последствий не ощущал, из Манежа заехал еще в два места. Вечером кашлял, но поел с большим аппетитом. 10-го самочувствие было удовлетворительным, царь опять поехал провожать солдат. А вернулся больной, с температурой, его знобило. Но врачи признали, что опасности нет. Ночью Николай отлежался, ему полегчало, 11-го собирался в церковь. Однако медики настояли – пусть еще полежит. К вечеру температура поднялась, но государь перебарывал болезнь, поправлялся. 15 и 16-го уже он вернулся к работе. Получив рапорт о неудаче под Евпаторией, по тону доклада понял – Меншиков сломался морально. Царь продиктовал указы о его отставке и замене Горчаковым. Занимался и другими делами. Но 16-го государь пожаловался на сильную боль справа между ребрами. А 17-го вдруг случился сердечный приступ. И поднялся жар…