Николай Грозный. Блеск и величие дворянской России

Но в России продолжало свирепствовать и другое бедствие, холера. К концу мая насчитывали 5 тыс. заболевших в действующей армии. Заразился и Дибич, 29 мая умер. А великий князь Константин пребывал в неопределенном положении. После всего, что произошло, он не спешил показаться на глаза царю. Но и Николай не изъявлял такого желания – высказывать накопившееся старшему брату было не слишком приятно. Некотрое время Константин околачивался без дела при русской армии. Подначивал Дибича, пел под его окном «Еще Польска не сгинела». Радовался победам польских войск, как бы «своих», которые он формировал и выучил, предрекал России поражение. Ему «намекнули» – хватит. Константин уехал в тыл, поселился в Витебске в доме губернатора. Но и он подхватил холеру, 15 июня его не стало.

А в России эпидемия, притихшая зимой, с апреля 1831 г. объявилась в Петербурге. Здесь она тоже вызвала панику. Среди простонародья заговорили, что виноваты поляки и их шпионы. Посыпают по ночам ядом огороды, источники воды. Кто-то вбросил идею (случайно? или преднамеренно?), что поляками подкуплены полиция, доктора – специально морят людей. 22 июня начались беспорядки, толпы искали «отравителей». Санитарные правила рекомендовали иметь при себе раствор хлорной извести или крепкого уксуса для дезинфекции рук. Но знали и пользовались этим только образованные. Теперь взбунтовавшийся народ обыскивал «подозрительных», если находили флакон с жидкостью, заставляли выпить.

23 июня масса людей захлестнула Сенную площадь, где находилась центральная холерная больница, и разнесла ее. Убили лекарей, нескольких полицейских. Николай находился в Царском Селе, и ему доложили не сразу. Узнав о погромах, он вызвал войска и сам помчался туда. На Сенной площади появились Саперный и Измайловский батальоны, взвод жандармов. Буйная толпа перед дулами ружей остановилась, но и командиры, и солдаты были в растерянности. Казалось, вот-вот народ хлынет на них и сомнет. И в эту минуту появился царь. Он въехал на коляске прямо в скопище людей и крикнул громовым голосом: «Православные, что вы делаете? Забыли Бога, забыли обязанности ваши и производите беспорядки! На колени!»

Масса людей повиновалась, рухнула перед государем. Лишь кто-то пытался кричать. Но Николай пресек это: «До кого вы добираетесь, кого хотите, не меня ли? Я никого не страшусь, вот я!». А дальше стал говорить: «Я пришел просить милосердия Божия за ваши грехи. Молитесь Ему о прощении. Вы Его жестоко оскорбили. Русские ли вы? Вы подражаете французам и полякам. Вы забыли ваш долг покорности мне. Я сумею привести вас к порядку и наказать виновных. За ваше поведение в ответе перед Богом – я. Отворите церковь, молитесь в ней за упокой души невинно убитых вами». И вся толпа благоговейно внимала ему! Стала молиться вместе с ним [57] …

А в военных поселениях вокруг Старой Руссы строевые войска ушли на фронт, остались только резервные и «военно-рабочие» батальоны (занятые на ремонте дорог, сенокосах и др.). 22 июля здесь тоже начались поиски «отравителей». К солдатам присоединились горожане, разорили кабаки, перепились. Перебили врачей и фельдшеров, полицмейстера, старого генерала Мевеса, еще нескольких офицеров и унтер-офицеров. Прибыл генерал Леонтьев с несколькими батальонами, прекратил беспорядки, но мятежники растеклись по деревням, поднимали соседние военные поселения, и снова нахлынули в Старую Руссу.

Леонтьев не решился стрелять в людей и поплатился – погиб в возобновившемся погроме. Бунт продолжался больше двух недель. Пришлось стягивать надежные войска. 6 августа в Новгород приехал царь, говорил перед одумавшимися бунтовщиками. Лишь 7 августа верные государю части снова заняли Старую Руссу, а 8 августа рассеяли огнем бесчинствующие толпы. Судили 3 тысячи человек. Зачинщиков били кнутом и отправили на каторгу, остальных пороли розгами, шпицрутенами, рассылали в арестантские роты или в сибирские гарнизоны.

А война тем временем продолжалась. 25 июня в армию прибыл новый главнокомандующий – Паскевич. У него собралось 50 тыс. штыков и сабель. Ждали еще 14 тыс. У Скржинецкого оставалось 40 тыс., и для пополнения поляки объявили поголовное ополчение. Паскевич сохранил план Дибича. Перейти за Вислу и штурмовать Варшаву с западной стороны. Но переправу он выбрал подальше от польской армии, местечко Осек, возле прусской границы. А на правом берегу для прикрытия оставил отряд генерала Головина – 5,5 тысяч солдат.