Николай Грозный. Блеск и величие дворянской России

Его опасения оправдались. В Париже разрабатывались планы «Большого восстания» в Польше, оно должно было одновременно полыхнуть в прусских, российских и австрийских владениях. В Познань из Франции перебрался штаб революции во главе с «диктатором» Мерославским. В Пруссию и австрийскую Галицию завозили оружие, формировали отряды боевиков. Но царские власти лучше присматривали за порядком, на своей территории агитаторов своевременно арестовали. Раскрыли заговор и в Пруссии, взяли всю верхушку, 254 человека. Они предстали перед судом по обвинению в государственной измене. Правда, 134 их них оправдали, но 8, в том числе Мерославский, были приговорены к смертной казни (приговор в исполнение так и не привели), остальные угодили в тюрьму.

Заговорщики выступили только в Австрии. В феврале 1846 г. захватили Краков, властью объявил себя Революционный комитет и призвал всех поляков к оружию. Отряды стекались к Кракову, оттеснили австрийские части. Николай I немедленно привел в готовность войска. Два корпуса получили приказ выступить сразу же, если австрийцы попросят о помощи. Но на этот раз она не понадобилась. Ведь в восставшей Галиции поляки были помещиками. Крестьяне ненавидели их. Австрийские власти сделали то, чего русские в Польше себе не позволяли. Отменили в Галиции крепостное право и подняли крестьян против панов.

Те не заставили себя упрашивать. Ринулись грабить и жечь усадьбы, истреблять поляков. Австрийская администрация выплачивала им деньги за пленных, раненых, убитых мятежников. Но за убитых сумма была самой большой, так что пленными крестьяне себя не утруждали. И не особо разбирались, мятежник или нет. Приканчивали поляков всех подряд, отрезали головы и приносили для получения награды. За несколько дней, по разным оценкам, перебили от 1200 до 3000 человек, и окончательно подавить повстанцев, ошалевших от ужаса, уже не составило труда.

Но и Николай Павлович не преминул воспользоваться этими событиями для следующего шага к освобождению крестьян. После того, как австрийцы упразднили крепостное право в Галиции, Паскевич по указанию царя ввел в российской части Польши «инвентарии», жестко регламентирующие положение крестьян. Хозяев лишили права уменьшать их наделы, увеличивать повинности и оброки. В 1847 г. государь ввел аналогичные «Правила по управлениям имениями» в Киевском генерал-губернаторстве, на Правобережной Украине. Намеревался и дальше распространять эти меры на всю Россию. Следующий шаг он сделал 28 декабря 1852 г., были приняты «Инвентарные правила для управления помещичьими имениями в северо-западных и белорусских губерниях». Но ввести их уже не успели – помешала война.

Казалось, что она готова разразиться и раньше. Польское восстание 1846 г. оказалось лишь прологом (или фальстартом) более крупных потрясений. Прусский король Фридрих-Вильгельм IV открыто заговорил о конституции, и Николай комментировал: «Братец мой шалит» [102]. А шалости «братца» дошли до того, что в 1847 г. он созвал ландтаг (парламент), провозгласил программу либеральных реформ. Государь писал Паскевичу: «Итак вот, чего мы опасались, сбылось! Пруссия из наших рядов выбыла, и ежели еще не перешла в ряды врагов, то почти наверно полагать можно, что через малое время и вопреки воле короля станет явно против нас… Нас было трое, теперь мы много что двое» [103]. Впрочем, проекты прусского короля только раззадорили парламентариев! От них посыпались такие предложения, что сам Фридрих-Вильгельм перепугался, предпочел распустить ландтаг.

А между тем, 1846–1847 гг. выдались тяжелыми для всей Европы. Вспышки холеры, кризисы, неурожай. В западных странах погиб картофель, пораженный фитофторой. Особенно пострадала Ирландия. Картофель там был основной культурой, начался голод. Крестьяне в Ирландии были свободными, арендовали землю. Но не могли уплатить аренду, и их стали выгонять. Для части крупных землевладельцев это стало лишь хорошим предлогом: они как раз стали переориентировать землю на более выгодное использование, под пастбища. Результат – около миллиона крестьян вымерло. Столько же эмигрировало, растекаясь по всему миру. Вот и спрашивается – могло ли такое быть в «крепостнической» России? Забили бы тревогу помещики, царь включил бы механизмы правительственной помощи. Но трагедия разыгралась в «передовой» Великобритании, бездушие властей и лендлордов никаких возмущений не вызвало.