Николай I

Как известно, желание получить формальное право заниматься в государственных архивах стало одной из причин, побудивших А. С. Пушкина вернуться на службу. 30 декабря 1833 года граф К. В. Нессельроде известил письмом министра двора князя П. М. Волконского о пожаловании А. С. Пушкину чина титулярного советника и звания камер-юнкера: «Государь Император Высочайше пожаловать соизволил в звание камер-юнкера Двора его Императорского Величества состоящего в ведомстве МИД Титулярного Советника Пушкина…»^{1193} Формально Николай Павлович был прав и не мог дать А. С. Пушкину по его чину большего звания. Но поэт увидел в этом насмешку и был взбешен. Его успокаивали В. А. Жуковский и М. Ю. Виельгорский. Только благодаря H. М. Смирнову, в то время жениху А. О. Россет, узнавшему через камердинера размер Пушкина, удалось заказать злополучный мундир, чтобы поэт смог все же появляться при дворе.

В то же время Николай Павлович по мере возможности защищал Пушкина от несправедливых нападок «Северной пчелы» — например, в начале 1830 года, когда Ф. В. Булгарин раскритиковал седьмую главу «Евгения Онегина». Известно, что произведения А. С. Пушкина и В. А. Жуковского входили в число традиционных подарков детям императорской четы. В 1835 году Пушкину было выдано на уплату долга 30 тысяч рублей и предоставлено шесть месяцев отпуска.

Светские успехи жены, принятой с 1831 года в столичном обществе и ставшей царицей балов, раздражали Пушкина. Графиня М. Д. Нессельроде привезла ее и на танцевальный вечер в Аничков дворец, где собирался узкий круг избранных. Нравы же двора были хорошо известны поэту. Наталья Николаевна вряд ли знала, что молва приписывала ее мужу эпиграмму на отца графини Нессельроде — бывшего министра финансов Д. А. Гурьева. Во всяком случае, та ненавидела А. С. Пушкина. А поэт формально был возвращен на службу по ведомству К. В. Нессельроде. 14 января 1834 года Наталья Николаевна официально представлялась императорской семье. Беспристрастное исследование показывает, что хотя роман Николая Павловича с Натальей Пушкиной был замечен, ухаживания царя «не выходили из рамок приличия»^{1194}. Более того, именно они делали положение Натальи Николаевны неуязвимым. Флирт императора с H. Н. Пушкиной продолжался недолго: с осени 1833-го до марта 1834 года. Пушкин пошел на радикальную меру и на четыре месяца отправил супругу в деревню, что оказалось для нее самым большим наказанием в жизни. С осени 1835 года, когда внимание Николая Павловича к Наталье Николаевне ослабло, за ней стал ухаживать Дантес. За несколько дней до дуэли Николай I имел разговор с Натальей Николаевной и советовал ей вести себя осторожнее, чтобы избежать сплетен.

Известны слова умирающего А. С. Пушкина, переданные императору через В. А. Жуковского: «Жаль, что умираю, весь его был бы». Историки литературы склонны ныне считать эти слова подлинными, хотя и интерпретируют их в вольтеровском духе: «…Вот я, твой раб, умираю, и это право остается у меня всегда; ты царь, не в силах помешать мне: истина сильнее царя (слова… из письма к К. Ф. Толю, написанного накануне поединка с Дантесом)»^{1195}. «Никакого конфликта с самодержавием у Пушкина-историка не было, — отмечает один из современных исследователей. — Пушкин-историк ладил с Николаем I (в отличие от Пушкина-поэта, находившегося в большом раздоре с Александром I, да и Николай I «Медного всадника» печатать не разрешил, но Пушкин ради поэзии на конфликт не пошел)». Общий вывод автора звучит так: «…Дуэль фактически явилась следствием конфликта Пушкина не с Дантесом (никто, и в первую очередь сам Пушкин, не сомневался в невиновности Наталии Николаевны); дуэль разрешала конфликт поэта с голландским посланником при российском императорском дворе бароном Геккерном»^{1196}.

Дуэль А. С. Пушкина с поручиком Кавалергардского полка Жоржем Шарлем Дантесом (приемным сыном голландского посланника Луи-Борхарда де Беверваарда фон Геккерна) 27 января 1837 года в пятом часу пополудни за Черной речкой возле Комендантской дачи, равно как и различные версии, связанные с ее предысторией, неоднократно описывались в литературе. Вряд ли все можно свести к какой-то одной версии, в том числе и к последней, согласно которой причиной дуэли послужили попытки Геккерна овладеть списком записок Екатерины II, находившимся у Пушкина. Действительно, барон был известен как делец на ниве антикварного бизнеса, а записки императрицы можно было выгодно перепродать за границу. Геккерну, к слову сказать, удалось овладеть каким-то другим списком.