Николай I

Александринский театр считался «русским», так как в нем в основном ставились произведения на русском языке. Впрочем, В. Г. Белинский не был высокого мнения о репертуаре этого театра, пьесы которого, по его замечанию, «разделяются на три рода: 1) пьесы, переведенные с французского, 2) пьесы, переделанные с французского, 3) пьесы оригинальные. О первых прежде всего должно сказать, что они большею частию неудачно переводятся, особенно водевили… Русские переделки с французского нынче в большом ходу: большая часть современного репертуара состоит из них. Причина их размножения очевидна: публика равнодушна к переводным пьесам; она требует оригинальных, требует на сцене русской жизни, быта русского общества… Об оригинальных пьесах нечего и говорить»^{1238}. Для элитной публики и дипломатического корпуса предназначался Михайловский (от Михайловской площади и дворца Михаила Павловича) театр, возведенный по проекту Александра Брюллова (перестроен в 1859 году А. К. Кавосом). Здесь французская труппа исполняла модные новинки парижской сцены, но были также русские постановки и балеты. В день открытия театра, 8 ноября 1833 года, были исполнены балет «Воспитанница Амура» (в другом варианте — «Амур в деревне»), а также, по личному указанию Николая Павловича, — водевиль П. А. Каратыгина «Знакомые незнакомцы»^{1239}.

«Государь Николай Павлович, — писал впоследствии артист Ф. А. Бурдин, — страстно любил театр. По обилию талантов русский театр тогда был в блестящем состоянии. Каратыгины, Сосницкие, Брянские, Рязанцев, Дюр, Мартынов, Самойловы, Максимов, Асенкова… Балет тоже отличался блеском, имея во главе первоклассных европейских балерин: Тальони, Фанни Эльслер, Черито, Карлотту Гризи и др., а французский театр по своему составу мог соперничать с Comédie Française; довольно назвать супругов Аллан, Брессана, Дюфура, Плесси, Вольнис, Мейер, Бертон, Руже, Готи, Верне, — позднее Лемениль и других… Театр был любимым удовольствием государя Николая Павловича, и он на все его отрасли обращал одинаковое внимание; скабрезных пьес и фарсов не терпел, прекрасно понимал искусство…»^{1240}Добавим от себя: прежде всего он понимал, применяя более позднее выражение, идейно-политическое значение этого «самого массового» тогда вида искусства, но ценил также талант и юмор. Об этом последнем качестве один из историков театра писал: «Император Николай I оказывал театру снисходительное «отеческое» внимание. Он любил пошутить и поболтать с хорошенькой артисткой. Похохотать над водевилем Каратыгина или Федорова, заставить талантливого актера копировать кого-либо из лиц своей свиты… В трудные минуты он приходил иногда на выручку к угнетенным цензурой авторам, если, впрочем, у последних оказывались сильные покровители»^{1241}.

В летний сезон, когда театральная жизнь в Петербурге замирала, артисты вызывались для спектаклей в загородные резиденции. Даже во время маневров в Красном Селе спектакли давались до четырех раз в неделю, а для проживания артистов были выстроены деревянные дачи. Так, в июле 1851 года по инициативе наследника для офицеров был устроен спектакль «Белая камелия» (по пьесе брата жены М. А. Корфа)^{1242}. На спектакли в Красное Село императорская семья приезжала из Петергофа. Когда же двор перебирался в Царское Село, где оставался иногда до 8 ноября, то спектакли давались два раза в неделю. Артисты приезжали к спектаклям из Петербурга, завтракали во дворце, а после обеда могли покататься по парку в придворных «линейках». После спектакля ужинали и возвращались в Петербург с подарками^{1243}. Спектакли в Царском Селе давались, как правило, в залах Царскосельского дворца, но во время траура и в связи с другими обстоятельствами они могли проходить и в комнатах Александровского дворца. Обычно игрались две пьесы — французская и русская. В дневнике А. И. Храповицкого под 22 октября 1838 года отмечено представление в Александровском дворце: «При сем спектакле присутствовала вся императорская фамилия с многочисленным двором. Во время французской пьесы (это был «Чиновник по особым поручениям» Э. Скриба. — Л. В.) аплодисментов почти не было, но в продолжении русской государь много аплодировал и смеялся. Потом всем было объявлено высочайшее благоволение»^{1244}.