Николай Коняев. Два лица Власова.

обещая хорошее отношение к ним в соответствии с Гаагской и Женевской конвенциями.

Напомним, что Женевская конвенция не предусматривает возможности насильственной

репатриации.

Дух ее был ясно выражен во втором параграфе: «Военнопленные… должны во всякое время иметь к

себе отношение человеческое и должны быть защищены, особенно от актов насилия, от оскорблений,

и праздного любопытства… Меры репрессии против них запрещены».

Особый цинизм Отделения психологической войны, готовившего «войну листовок», проявился в

том, что листовки–обещания продолжали разбрасывать над Германией, а генерал Эйзенхауэр уже

начал насильственную выдачу бывших советских граждан на расправу в СССР.

Печальна была судьба тех, кто доверился американскому обещанию. Не счесть трагедий,

разыгрывавшихся тогда в лагерях военнопленных…

Одна из них произошла, когда военнопленных хотели погрузить на советский пароход. После

кровавого сопротивления пришлось отказаться от этого плана, и пленных вначале перевезли в Форт

Дик, Нью–Джери. Здесь, одурманив газами, опять начали загонять на судно.

Но несчастные, придя в себя, разгромили машинное отделение и тем лишили пароход возможности

двинуться. Их вернули обратно в Форт Дик.

Но в конце концов администрации лагеря удалось изобрести способ, как без особых неприятностей

сдать русских людей кремлевским «хозяевам» — в кофе подмешали сильное снотворное и

бесчувственно спящих людей погрузили в трюмы парохода, взявшего курс на Магадан…

Мы говорили о русофобии большевиков и русофобии фашистов.

Теперь наступило время поговорить о русофобии американцев. Понятно, что простые американские

солдаты никакой ненависти к русским не испытывали, но эта ненависть насаждалась в них сверху.

25 августа 1945 митрополит Анастасий обратился с письмом к генералу Дуайту Эйзенхауэру.

Поводом послужило чудовищное насилие, учиненное над русскими людьми американскими

солдатами 12 августа в Кемптене.

Там, в лагере, скопилось много русских эмигрантов, которые покинули Россию вскоре после

революции, а также бывших советских граждан, которые решили остаться за границей. [279]

Когда американские солдаты попытались разделить этих эмигрантов на две категории, чтобы выдать

бывших советских граждан в советские руки, все эмигранты закрылись в церкви.

И вот американские десантники силой ворвались в храм.

Женщин и детей солдаты волокли за волосы и били.

Даже священников не оставили в покое.

Одного из них выволокли из церкви за бороду. У другого все лицо было обагрено кровью, его избил

солдат, вырывая из рук священника крест.

Солдаты ворвались и в алтарь.

Иконостас, который отделяет алтарь от храма, был сломан, престол перевернут, иконы брошены на

землю.

Несколько человек были ранены, двое пытались отравиться; одна женщина, пытаясь спасти своего

ребенка, бросила его в окно, но мужчина, который на улице подхватил на руки этого ребенка, был

ранен пулей в живот.

«Можно себе легко представить, какое огромное впечатление произвел этот случай на всех

свидетелей. Особенно он потряс русских, которые никак не ожидали такого обращения со стороны

американских солдат…»

— писал митрополит Анастасий.

Он соглашался, что, конечно, трудно понять людей, которые предпочитают тяжелую жизнь на

чужбине возвращению к себе домой.

Но они не потому не хотят возвращаться, что не любят Родину.

«Русские, конечно, любят свою родину не менее, чем французы, бельгийцы или итальянцы любят

свою. Русские тоскуют по родине. Если, несмотря на это, они все же предпочитают оставаться на

чужбине, не имея жилища, часто будучи голодными и не имея юридической защиты, то это только по

одной причине: они хотят сохранить самую большую драгоценность на этой земле — свободу:

свободу совести, свободу слова, право на собственность и личную безопасность. Когда пробовали их

депортировать силой, они взывали в отчаянии и молили о милосердии. Они даже иногда кончают

самоубийством, предпочитая смерть на чужой земле, чем возвращение на родину, где их ожидают

одни страдания».

Увы… И это наполненное слезами письмо митрополита не растрогало Эйзенхауэра.

В результате из США были выданы все 28 000 взятых в плен при высадке в Европе.

Разумеется, власовцы не были идеалистами…

Не веря ни Кремлю, ни Берлину, они не особенно–то верили и Вашингтону и Лондону. [280]

Расчет был на другое. Власовцы рассчитывали, что союзники поймут истинное положение вещей и

власовское движение будет оправдано и поддержано ими.

Сам Власов предполагал, что на это потребуется до полутора лет.

Он ошибся и тут…

Он всегда ошибался, не умея понять, как может жить в нормальных вроде бы человеческих особях

такое человеконенавистничество, такая злобная русофобия, заставляющая их действовать даже

вопреки собственным интересам.

Могилы, сохранившиеся на кладбище в штате Нью–Джерси, могилы покончивших с собой в Форт

Дике русских военнопленных — памятник этому заблуждению генерала Власова.

Часть седьмая. Расплата

Семена истины лежат в земле, они взойдут и дадут свой плод.

А. А. Власов