Николай Коняев. Два лица Власова.

они окажутся организованными и начнут заниматься вымогательством.

КЕЙТЕЛЬ. Я могу лишь добавить к этому, что Власов отозван. Его больше нет на фронте. Всякая

пропаганда на фронте и его собственная пропагандистская деятельность ему запрещена. Осталось

только принять решение, можем ли мы пустить такое оповещение на эту сторону относительно так

называемой освободительной армии.

ФЮРЕР. Да, в этом случае можно все делать.

КЕЙТЕЛЬ. Я не видел в этом ничего угрожающего. Ибо мы, именно мы, являемся освободительной

армией против большевизма.

ФЮРЕР. Хотя я придерживаюсь того убеждения, что отозвание освободительной армии будет иметь

эффект, ибо люди не хотят воевать, они хотят покоя.

КЕЙТЕЛЬ. Ну, а как использовать людей из лагерей для перебежчиков?

ФЮРЕР. Я стою на той точке зрения, что их надо вывезти и использовать в Германии. Это —

военнопленные. Если бы я мог 30, 40 или 50 процентов из них отдать комиссару по углю!

ЦЕЙТЛЕР. Я поставил себе целью сделать из них подходящих рабочих для Германии. На передовой с

перебежчиками не очень много успеешь.

Одного или другого добровольного помощника я могу поставить на свободную вакансию. Но

основная масса должна идти в Германию в качестве рабочих, чтобы освободить немцев.

ФЮРЕР. Я могу лишь сказать: если мы не упорядочим наше положение с углем, то наступит момент,

когда я уже не смогу изготовлять боеприпасы и взрывчатые материалы, когда мы не сможем больше

строить подводные лодки. Так может произойти в сотне различных областей — это бессмыслица. Но

при таких условиях этот момент наступит. Уже теперь получается трагическое положение, когда

приходят итальянцы и спрашивают, почему мы им не поставляем этих материалов. Я должен им их

дать. А мы не в состоянии это сделать, потому что у нас слишком мало угля. Это, конечно,

расхлябанность.

КЕЙТЕЛЬ. Итак, я сообщу рейхсминистру Розенбергу, что согласно нашему решению этот вопрос не

стоит в повестке дня, что позади нашего фронта мы вообще не намерены добиваться какого–либо

практического результата этими средствами, что пропаганду в отношении противника мы этими

средствами будем продолжать, что в русском районе мы господину Власову больше неразрешим

проявлять активность. Если ему угодно…

ФЮРЕР. Мы и никому другому также этого не разрешим. Мы ведь делаем это не для Коралловых

островов, а позволяем вести пропаганду в отношении наших противников. Я убежден, что русские,

со своей стороны, будут вести пропаганду против нас. Не следует допускать, чтобы у нас возникали

ложные надежды.

КЕЙТЕЛЬ. Однако генералы, и в особенности Клюге, я это знаю от него лично, я с ним достаточно

говорил по этому поводу, склонны видеть в этом некоторую разгрузку.

ЦЕЙТЛЕР. Как раз не хватает ясности сверху. Раз и навсегда должна быть дана установка сверху,

прямо и без обиняков.

КЕЙТЕЛЬ. Теперь я позволю себе высказать еще одну просьбу по вопросу, который теперь

обсуждается. После того как для относительно добровольных помощников наметились твердые

положения, возникает вопрос о выработке четких определений также и для туземных соединений в

смысле их состава, подготовки и т.п. Было бы хорошо, если бы мы могли их предварительно

получить и показать фюреру. В данное время они прорабатываются у вас в организационном отделе.

ФЮРЕР. Может быть, с помощью сегодняшней стенограммы, сегодня я излагал свои мысли

письменно. Ламмерс еще раз просмотрит материал и на основе его составит проект решения.

Впрочем, вы могли бы еще кое–что сделать. Мы можем видеть, как развертывается история. При

известных обстоятельствах было бы также возможно еще раз собрать часть наших высших

командиров, чтобы я мог им сказать лично.

ШМУНДТ. Это было бы чудесно.

КЕЙТЕЛЬ. Это было бы очень хорошо. Ибо получается маленький самообман. Люди надеются

получить разгрузку, а не знают, какое беспокойство они сами себе создают, какую вонь они заводят у

себя в тулупе.

Стенограмма совещания была направлена всем командующим немецкими группами армий и

соединений.

6. Переговоры А. А. Власова с союзниками СССР по антигитлеровской коалиции

Свидетельство Ю.С. Жеребкова

В январе 1945 года я, с согласия Андрея Андреевича, начал переговоры с Министерством

иностранных дел и оберфюрером СС Крэгером с целью добиться их разрешения на

непосредственные переговоры КОНРа с Международным Красным Крестом о защите интересов

русских добровольцев, попавших в плен к западным союзникам. О судьбе их волновался ген. Власов

и все мы, опасаясь — к сожалению, обоснованно — выдачи их Советам. Хотя эти добровольцы и не

были подчинены ген. Власову, КОНР имел известное моральное право и обязательство заботиться о

них, и даже СС — Хауптамт не мог найти довода, дабы не согласиться с начатой мною акцией.

Кроме письменных сношений по этому вопросу с Женевой и моих переговоров с

представительством Международного Красного Креста в Берлине, ген. Власов хотел меня послать в

Швейцарию с целью не только защиты интересов русских военнопленных, но и для того, чтобы я от