Николай Коняев. Два лица Власова.

командующий Власов предупредил, чтобы не брать лишних людей и лучше стремиться остаться

одним».

«Перед уходом, — свидетельствовал генерал–майор Афанасьев, — стал спрашивать Власова и

Виноградова, они мне сказали, что еще не приняли решения и что они пойдут после всех».

Понятно, что не прикрывать отход сотоварищей остались генералы, а чтобы — прошу простить

некий цинизм — никто не сел им на хвост.

Косвенно наше предположение о существовании убежища с запасом продуктов подтверждается

самим составом группы, с которой ушел Власов. Кроме «походно–полевой жены», Марии

Игнатьевны Вороновой, в группе был только начальник штаба армии генерал–майор Виноградов…

Солдаты Котов и Погибко, как следует из показаний, присоединились к группе позднее.

В таком составе хорошо ездить на пикник, но выходить из окружения трудновато. Едва ли генералы

Власов и Виноградов были подходящими бойцами–следопытами. И возраст не подходящий, чтобы в

разведки ходить, и автомат неведомо когда в последний раз в руках держали.

И уж совсем непонятно присутствие женщины.

Одной, переодевшись в гражданскую одежду, Марии Вороновой выйти из окружения было бы

гораздо легче и безопаснее. Опять же и толку от нее в группе не было никакого. Только стесняла бы

она решивших вырываться из окружения мужчин.

Но Власов и не собирался еще раз прорываться через фронт. Таков и был, очевидно, его план, чтобы,

затаившись в своем убежище, попытаться, когда закончится прочесывание местности, связаться с

партизанами и тогда перейти линию фронта.

Это предположение (не совсем оно и предположение, коли подтверждено немецким радио)

отличается от фантастических домыслов тем, что удачно размещается в реальности и снимает

многочисленные противоречия и нестыковки. [119]

Глава вторая

Но не менее загадочным является исчезновение Власова на эти две недели и из показаний очевидцев

событий, и из его собственных воспоминаний…

В «Открытом письме» А.А. Власов скажет:

«Я до последней минуты оставался с бойцами и командирами армии. Нас оставалась горстка, и мы до

конца выполнили свой долг солдат. Я пробился сквозь окружение в лес и около месяца скрывался в

лесу и болотах. Но теперь во всем объеме встал вопрос: следует ли дальше проливать кровь Русского

народа? В интересах ли Русского народа продолжать войну? За что воюет Русский народ? Я ясно

сознавал, что Русский народ втянут большевизмом в войну за чуждые ему интересы англо- американских капиталистов…

Так не будет ли преступлением и дальше проливать кровь? Не является ли большевизм и, в

частности, Сталин, главным врагом русского народа?

Не есть ли первая и святая обязанность каждого честного русского человека стать на борьбу против

Сталина и его клики?»

Даже если и допустить, что Власов не лукавит тут, все равно надо признать, что он старательно

избегает любой конкретики относительно пути к немецкому плену. Долгие недели блужданий по

занятой немцами территории он погружает в туманные размышления и прозрения о судьбе России, о

смысле войны…

Мария Игнатьевна Воронова на допросе в НКВД вопрос, где они укрывались две недели, тоже

обошла.

«Примерно в июле месяце 1942 года под Новгородом немцы обнаружили нас в лесу и навязали бой,

после которого Власов, я, солдат Котов и шофер Погибко вырвались в болото, перешли его и вышли к

деревням. Погибко с раненым бойцом Котовым пошли в одну деревню, мы с Власовым пошли в

другую {32} . [120]

Когда мы зашли в деревню, название ее не знаю, зашли мы в один дом, где нас приняли за партизан.

Местная «Самоохова» дом окружила и нас арестовали. Здесь нас посадили в колхозный амбар, а на

другой день приехали немцы, предъявили Власову портрет его, как генерала, вырезанный из газеты,

и Власов был вынужден признаться, что он действительно генерал–лейтенант Власов. До этого он

рекомендовался учителем–беженцем.

Немцы, убедившись, что они поймали генерал–лейтенанта Власова, посадили нас в машину и

привезли на станцию Сиверскую в немецкий штаб. Здесь меня посадили в лагерь военнопленных,

находящийся в местечке Малая Выра, а Власова через два дня увезли в Германию».

Но не только три с лишним года разделяли ее рассказ с неделями, проведенными в волховских

болотах… Ведь когда Воронова разыскала Власова в Берлине, тот уже нашел себе эсэсовскую вдову —

Хейди Биленберг, и Вороновой пришлось довольствоваться должностью кухарки при генерале.

Обиду эту Мария Игнатьевна так и не простила Андрею Андреевичу и, рассказывая об июльских

событиях 1942 года, то и дело сбивалась на рассказ о сопернице. «Проживая в Берлине, Власов

женился на немке Биленберг — бывшей жене известного крупного немецкого миллионера, убитого

на Северном Кавказе в эту войну. При наступлении Красной Армии Власов с миллионершей

Биленберг рассчитывал удрать в Америку, но был схвачен представителями Красной Армии…»

Забегая вперед, скажем, что сама Мария Воронова, как свидетельствует Сергей Фрёлих, при

наступлении Советской армии на Берлин вела себя совершенно иначе: «Когда Власовский штаб

переехал в Карлсбад, Воронова осталась в Берлине, ограбила несколько вилл. Погрузила вещи на