Николай Павлович Игнатьев. Российский дипломат

Все делегаты единодушно приняли проект предложенных реформ, включавший территориальные приращения к Сербии и Черногории, автономию Болгарии (разделенной на Восточную и Западную провинции), Боснии и Герцеговины и контроль международной комиссии за проведением реформ. Территория болгарских провинций простиралась от Черного моря до Эгейского и Родопских гор, то есть включала области и со смешанным населением. Реакция турок, привыкших к противостоянию держав в Восточном вопросе, выразилась в восклицании Савфет-паши: «Европа сошла с ума!» Игнатьев свидетельствовал в своих записках: «Солсбери подписался под требованием обширной Болгарии, простирающейся до Родопских гор и Эгейского моря, вместе с русским послом и громил турок всеми силами своего красноречия и негодования за непринятие этого предложения, отвергая от имени всех европейских представителей с негодованием турецкие предложения ограничить Болгарию Балканами, оставив в турецком управлении Южную Болгарию, где именно и происходили кровопролития, возбудившие английское общественное мнение»[524]. Однако посол рано торжествовал. Он был уверен, что Порту заставят принять предложения конференции, и тогда войны удастся избежать. Но Порта твердо отвергла все требования. За ее спиной стоял английский премьер Б. Дизраэли, а действия умеренной группировки в английском правительстве в лице Э. Дерби и Р. Солсбери потерпели неудачу. По возвращении Солсбери в Лондон против него была инспирирована мощная пропагандистская кампания, что побудило его изменить свою позицию и принять план Дизраэли по проведению на Балканах лишь незначительных реформ[525].

Тем не менее решения Константинопольской конференции знаменовали значительный успех Игнатьева. Впервые ему удалось добиться единогласия в стане европейских дипломатов. Решение по Болгарии было важно и в международно-правовом плане, ибо впервые она была признана Европой автономным государством и обозначены ее границы, хотя бы приблизительно.

Игнатьев пытался спасти ситуацию, предлагая реализовать решения конференции с помощью непосредственного русско-турецкого соглашения. Но Горчаков осознавал бесперспективность этого и хотел действовать в согласии с «европейским концертом». Русская дипломатия в последний раз попыталась организовать демарш держав, направив Игнатьева в Вену, Берлин, Париж и Лондон для выработки общей позиции.

Сразу же после того как турки отвергли решения конференции, Игнатьев, как и другие послы, в знак протеста покинул турецкую столицу и отправился в Россию. Ввиду зимнего времени он не мог ехать через Одессу и решил избрать маршрут через Афины с намерением выяснить позицию Греции в отношении предстоящей русско-турецкой войны, в близком будущем которой посол не сомневался.

Болгарская диаспора в Афинах восторженно встретила посла. Перед отелем, где он остановился, постоянно устраивались приветственные демонстрации. В Афинах Игнатьев имел беседы с королем Георгом I, премьер-министром, некоторыми политическими деятелями. Настроение в греческой столице было воинственным, король заявил послу, что будет готовиться к войне с Турцией[526]. Однако Игнатьев был встревожен антиболгарской позицией греческих политических сфер. Он отметил, что в Греции преимущественно интересуются Македонией и Фракией (где был большой процент болгарского населения), нежели Эпиром, Фессалией и островами с греческим населением. Греческие лидеры прямо заявили послу, что они озабочены проболгарской политикой России. Этим обстоятельством воспользовалась Англия, усиливая свое влияние в Греции.

Прибыв в Петербург, Игнатьев стал заверять Горчакова, что война неминуема и чем скорее она начнется, тем лучше. Армия с осени стояла под ружьем, страна несла огромные расходы. Турки между тем использовали перемирие для закупки вооружения, поставляемого из Англии, Германии и США, и подготовки армии. 12 февраля 1877 г. Игнатьев подал обширную записку Александру II, где предлагал договориться о совместном выступлении против Турции с Сербией, Румынией, Черногорией и Грецией, вызвать восстания в Албании, Болгарии, Турецкой Армении, Курдистане, используя для этого своих агентов. Эти выступления предполагалось начать, как только русская армия перейдет Дунай[527]. План этот в некоторой части основывался на реальных фактах. Так, в Афинах Игнатьева посетили капетаны (предводители) из Эпира и Фессалии и заявили о своей решимости поднять восстание в случае начала войны. Однако для реализации такого масштабного плана требовалась серьезная подготовка. План Игнатьева нашел некоторое отражение в действиях русских консулов, которые поддерживали намерение капетанов поднять восстание в Южной Албании, Фессалии и Македонии[528].