Николай Рерих

В финале «Грозы» Островского купец Дикой ссылает своего провинившегося племянника в «Тяхту… к китайцам». Между тем сам город видом не слишком отличался от волжских — каменные особняки богачей, бревенчатые дома остальных жителей, крепкие ворота, лавочки возле них — есть где посидеть вечером, пышные церкви, на украшение которых прихожане не жалели денег. В Воскресенской церкви, стоящей на самой границе, иконостас был хрустальный. Над куполом огромного Троицкого собора водружен гордый глобус — дорога за границу перерезала город, определяла город, уводила в близкие горы Монголии.

Кяхта видела все великие центрально-азиатские экспедиции. Отсюда уходили, сюда возвращались Пржевальский, Козлов, Певцов, Грум-Гржимайло, Потанины. Здесь набирались сил перед долгим путем и отдыхали после долгого пути, украшая заседания отделения Географического общества сообщениями о ландшафтах и городах Центральной Азии. В Кяхте отдыхали декабристы и великие путешественники. На вечный отдых осталась здесь Александра Викторовна Потанина, жена путешественника и ученого, сама путешественница и ученая, которую похоронили на здешнем кладбище, у самой границы.

В Кяхте отдыхала экспедиция Рериха. Собирала караван, запасала продукты, одежду — путь снова лежал в неисследованные земли, в места еще более суровые и более возвышенные, чем те, которые были пройдены. В Кяхте 1926 года миллионеры перевелись, дома их были заняты под учреждения и под школы для русских, бурятских, монгольских ребят. Но Кяхта, как хорошая хозяйка, была гостеприимна к путешественникам, город оставался добротным, хоть былая слава и ушла навсегда.

Кончился Великий чайный путь. Чай шел теперь железной дорогой, а она пролегала в стороне от города. Зарастал травой огромный таможенный двор. Не шли китайские, монгольские караваны в Россию. Не шли русские караваны в Монголию. Только один караван выступил в сентябре 1926 года на трудную дорогу, уводящую в горы. Караван «художественно-археологической экспедиции» Рерихов.

«Идти на Русь», «идти с Руси» — говорили прежде караванщиьш. Рерихи шли с Руси. Лошади мягко ступали по пыльной, торной дороге. Советский пограничник отдал честь уходящим и замер с винтовкой в руках. Монгольский пограничник проверил документы. Они были в порядке. Высокая колокольня Воскресенской церкви обычно встречала путников, возвращавшихся с той стороны. Рерихов колокольня провожала, маячила сзади, на нее оглядывались, пока голубые горы не закрыли ее. О русская земля! Уже ты за холмом!

6

Из Кяхты в Ургу шли благоприятно — дорога натоптана тысячами караванов, постоялые дворы регулярны, как гостиницы, горы сравнительно с перевалами Каракорума пологи и легки. Урга снова являет азийский лик, скрывшийся в дороге от Зайсана до Кяхты, через Москву.

Самое слово «урга» означает — стоянка, ставка высокого лица, не живущего здесь постоянно, но разбившего походный лагерь.

Лагерь стоял здесь долго, больше трехсот лет. Легенда гласит, что птица, севшая на вершину горы Богдо-Ула, указала, где надо строить город, — клюв ее был обращен на юг, хвост купался в реке Толе. Расцвет был предсказан кочевью — юрты должны были подняться по всем склонам гор, окружавшим долину Толы. В 1926 году в городе начинают строиться современные дома; в городе много русских и много домов русского, сибирского типа, бревенчатых с резными наличниками (Рерихи живут в таком доме). В городе больше всего юрт. Войлочные, белые, они стоят иногда на деревянных помостах — постоянное, удобное жилье, где тепло зимой и прохладно летом, где все приспособлено к привычному быту народа.

Город окружен горами, среди них Богд-Ула — священная гора, обиталище бога. В городе много монахов в желтом, собирающих милостыню, и маленькие тощие послушники бродят за ними — униженные прислужники, которых каждая семья поставляет ближайшему монастырю.

Но в общем атмосфера города и страны в целом больше напоминает Советский Союз, чем азиатские страны, пройденные экспедицией и лежащие впереди. Те — страны еще спящие, Монголия — страна проснувшаяся, совсем молодая. Только что, в 1924 году, введен республиканский строй. Сильно в стране духовенство, но власть уже перешла в руки трудящихся, и арат, крестьянин-скотовод — основа, гордость страны. Он может обучаться грамоте, служить в государственных учреждениях.

Республика родилась из феодального государства, в котором многие племена жили на уровне родового строя. Военачальники там съедали сердца побежденных врагов, чтобы получить храбрость. Тысячи, десятки тысяч лам перебирали четки, крутили молитвенные мельницы — араты отдавали им последнее. Буддизм в его догматическом выражении душил народ в буквальном смысле слова — невежество, бесправие, предрассудки, глубокая спячка ума были уделом аратов.

Тем более симптоматично, что из бедняков выходили такие люди, как Сухэ-Батор, не только легендарный полководец, но гениальный полководец, познавший всю солдатскую школу старой Монголии, напоминающую солдатскую школу старой России, но в еще более страшном варианте.