Николай Рерих

В доме удобно размещены картины, книги, коллекции. Из мастерской видны горы, тишина пахнет травами и хвоей. Дом увит зеленью, опоясан балконами. Внизу — мастерская, большая столовая, где на стенах развешаны тибетские картины. Вверху — жилые комнаты, у каждого по своему вкусу.

В доме не играют в поло, не коротают вечера за картами и вином. Живут маленькой дружной общиной, просто и размеренно. Встают с восходом солнца. Работают над картинами Николай Константинович и Святослав, подолгу живущий в Кулу. Работает Елена Ивановна над собранием восточных легенд и притч. Лицо ее молодо, тонко, пышные волосы поседели.

Святослав написал ее: можно сказать — в богатом платье с меховым воротником и манжетами, хочется сказать — в пышных одеждах, отороченных мехом, потому что образ этого портрета торжественно-праздничен. Перстень, браслеты на тонких руках, старинный ларец, книга в старинном переплете, роза на столе, перед нею. Светская дама, одетая с тем вкусом, который называется безукоризненным.

Женщина, прошедшая тысячи километров караванным путем, верхом, как Александра Потанина, как Мария Федченко, как Черская. Знающая ветры Монголии и снега Тибета. Умевшая войти в юрту, к кочевницам — слушать их сказки и колыбельные песни. Умеющая войти в дома женщин народа пахари. Умеющая быть хозяйкой дома над Биасом. Мать двух сыновей; мать для Девики Рани, жены Святослава, красавицы-киноактрисы; друг для Людмилы и Ирочки: «девочки» — зовут их в доме.

Девочки привычно и весело занимаются хозяйством. Ирочка бойко стучит на машинке с русским шрифтом, перепечатывая рукописи Николая Константиновича и Елены Ивановны.

Возле дома огромный сад, возле дома возделан превосходный огород — там хорошо родится картофель, капуста, морковь, какие-то особенные помидоры. Семена иногда доставляются из Америки и дают обильные всходы.

Хлеб едят из муки свежего помола, пьют чистейшую воду из горной реки или кипяток — кипяченую, мертвую, отстоявшуюся воду здесь не любят.

Керосин привозят из Нагара, заправляют лампы, на которые вечером слетаются насекомые (Елена Ивановна не выносит запаха керосина, у нее всегда горят свечи — рядом со свежими букетами цветов); электричества здесь, конечно, нет и в помине. (Девика Рани — одна из звезд индийского кино, но в доме над Биасом не видят фильмов с ее участием — в Кулу нет кино.)

Работа идет не только дома, но в кабинетах и лабораториях рядом расположенного Института гималайских исследований. Его основал Николай Константинович в 1928 году. Для обработки множества разнообразных коллекций, гербариев, собранных во время пятилетней экспедиции. И для того, чтобы продолжить исследования в области истории Азии, искусства Азии, лингвистики Азии, в области биологии, медицины, ботаники.

Институт занимает другое двухэтажное длинное здание, построенное в 1931 году. Здесь трудятся бок о бок индийцы и русские. Директор института и руководитель его этнолого-лингвистического отдела — Юрий Николаевич. Отделом народного искусства и народной фармакопеи заведует Святослав Николаевич.

Название института — «Урусвати». В его ежегоднике, который также называется «Урусвати», публикуются статьи сотрудников, информация о работе института. Институт обменивается своими собраниями с научными учреждениями, ботаническими садами Америки и Европы. Особенно охотно посылаются образцы семян и растений в Советский Союз, в ВИР — Всесоюзный институт растениеводства, которым руководит Николай Иванович Вавилов.

Николай Константинович дружески, заинтересованно переписывается с Вавиловым, сообщает интересующие того сведения о растительности Гималаев, ждет его приезда. Великий ученый, неутомимый путешественник собирает образцы растений в Афганистане и Корее, в Южной Америке и Абиссинии. Индия, особенно ее северные, гималайские районы, для него — одно из интереснейших мест на земле. Но побывать в Гималаях, в доме над Биасом, Вавилову так и не довелось.

Все полнятся исторические, археологические, художественные коллекции института. Сама долина Кулу — поднебесный, естественный музей с множеством святилищ в честь великих богов и маленьких местных богов, со статуями, с древними изображениями на камнях, сделанными бог весть кем и бог весть когда.

Постепенно и здание института и самый дом Рерихов окружается статуями, каменными плитами с изображением богов и животных; под окнами мастерской Николая Константиновича застыл, словно превратился в камень, всадник-богатырь Гуга Чохан. На картине Рериха каменный всадник величествен, как Илья Муромец; он вырос из этой земли, сроднился, слился с нею, с розовыми цветущими деревьями, с синими горами и снеговой вершиной, вставшей вдали.

В действительности статуя невелика, примерно с тех игрушечных коней, которых дарят пятилетним детям. Она стоит на аккуратном кирпичном пьедестале — сторожит тишину, встречает Николая Константиновича, когда тот выходит из мастерской.