Николай Туроверов: казак, воин, поэт

Сквозил пролет к вокзалу арки,

Где проезжали все цари.

Черед часов был тих и плавен,

Крепка была родная лепь, —

И все забыли, что Булавин

Дымил пожаром эту степь.

6.

Степная быль дышала сонно,

Был тверд загар казачьих лиц,

Как воды медленного Дона,

Текла простая жизнь станиц.

Весну встречали в поле, сея,

Скотину выгнав из базов;

Под Пасху ждали иерея

К лампадам темных образов;

Косили в зной, возили кони

Снопы на шумное гумно,

Желтей червонца на попоне

Лежало новое зерно;

Зимой же спали, песни пели;

Деды, хваля минувший век,

Хлебали взвар и с хлебом ели

Арбузный мед, густой нардек.

7.

Не к жизни бражной и беспечной

Взывал, спокойствием маня,

Средь вишняка дымок кизечный

Над мирным кровом куреня.

Страны померкнул образ древний.

Средь электрических зарниц

Никто не отличал деревни

От вольных некогда станиц.

Покоем грезили левады,

И стал казак с былым не схож,

Неся на чубе лоск помады

Под рип резиновых галош.

8.

Февраль принес с собой начало.

Ты знал и ждал теперь конца.

Хмельная Русь себя венчала

Без Мономахова венца.

Тебе ль стоять на Диком поле,

Когда средь вздыбленных огней

Воскресший Разин вновь на воле

Сзовет испытанных друзей?

Ты знал – с тобой одним расплата

За тишь романовского дня.

Теперь не вскочит пылкий Платов,

Тебя спасая, на коня.

9.

Давно оплеванный призывом

Серели мокрые листки;

С тоской кричали и надрывом

Внизу вокзальные свистки.

В тумане сумрачно темнели

Бульваров мокрых тополя,

А партизаны шли и пели:

«Увидим стены мы Кремля».

Гудели пушки недалеко,

И за грехи своих отцов

Шли дети к смерти одиноко

И впереди их Чернецов.

10.

Кружились вихри снеговые

Над свежей глиною могил.

Знал Каледин, кого впервые

Он на кладбище проводил.

Мела метель. Покорно ждали

Неотвратимого конца;

Но эти дни зачаровали

Снегами юные сердца,

И стало тесно и немило

В глухих родительских домах,

Когда свой знак нашил Корнилов

На партизанских рукавах.

11.

Зарю казачьего рассвета

Вещал речами мудро Круг,

Цвело надеждой это лето

И тополей кружился пух.

Несли к собору из музея

Знамена, стяги, бунчуки.

И, дикой местью пламенея,

Восстав, дралися казаки.

А там, где раньше были дачи,

Полков младых ковалась крепь.

Блестел собор с горы иначе –

Иной теперь вставала степь.

12.

И над дворцом зареял гордо,

Плеща по ветру, новый флаг;

Звучало радостно и твердо

И danke shoen, и guten Tag[43].

Открылись снова магазины.

Забыв недавнее давно,

В подвалах налили грузины

Гостям кавказское вино.

И все собою увенчала

Герба трехвековая сень,

Где был казак нагой сначала,

Потом с стрелой в боку олень.

13.

О эти дни кровавых оргий, —

Ты для себя сам стал чужим.

Побед минутные восторги

Летели прочь, как легкий дым,

И ты уверен был заране –

Не властны в эти дни вожди,

И пламя буйное восстаний

Зальют осенние дожди.

14.

Но вновь за мертвенной зимою,

В последний раз хмельна, красна,

Играла полою водою

Твоя последняя весна.

Молниеносные победы

Благословлял весенний дух,

И расцветали вновь обеды,

Молебны и речистый Круг.

15.

Британцы, танки и французы.

Как дань восторгов и похвал,

Надели английские блузы

И гимназист, и генерал.

Кто не был бодр, кто не был весел,

Когда на карте за стеклом

Осваг победный шнур повесил

Между Одессой и Орлом?

И все надежды были правы –

На север мчались поезда.

Была тускла средь белой славы

Пятиконечная звезда.

16.

Как был прекрасен и возвышен

Высокий строй газетных слов.

Казалось всем, что был уж слышен

Кремлевский звон колоколов.

Блестели радостные взоры;

Под громы дальних канонад,

Как порох, вспыхивали споры

Кому в Москве принять парад,

Кто устранит теперь препоны,

Когда еще повсюду мгла –

Орел двуглавый без короны

Или корона без орла.

17.

Дымилась Русь, горели села,

Пылали скирды и стога.

И я в те дни с тоской веселой

Топтал бегущего врага,

Скача в рядах казачьей лавы,

Дыша простором диких лет.

Нас озарял забытой славы,

Казачьей славы пьяный свет.

И сердце все запоминало, —

Легко рубил казак с плеча,

И кровь на шапке засыхала

Зловещим цветом сургуча.

18.

Тамбов. Орел. Познал обмана

Ты весь чарующий расцвет,

Когда смерч древнего бурана

Сметал следы имперских лет

И над могилою столетий

Сплелися дикою гурьбой

Измена, подвиги и плети,

И честь, и слезы, и разбой.

19.

Колокола могильно пели.

В домах прощались, во дворе

Венок плели, кружась, метели

Тебе, мой город, на горе.

Теперь один снесешь ты муки

Под сень соборного креста.

Я помню, помню день разлуки,

В канун Рождения Христа.

И не забуду звон унылый

Среди снегов декабрьских вьюг

И бешеный галоп кобылы,

Меня бросающей на юг.

1922

Военщина

1.

Я из Африки принес

Голубую лихорадку,

Я в Париж к себе привез

Деревянную лошадку.

Иностранный легион.

Первый конный полк. Конечно,

Самый лучший эскадрон,

На рысях ушедший в вечность.

2.

Восемь строчек завещанья

К уцелевшим другам, чтоб

В неизбежный день прощанья

Положили мне на гроб

Синеглазую фуражку

Атаманского полка

И прадедовскую шашку

С лентой алой темляка

1967

Николай Туроверов: фотодокументы разных лет

Станица Старочеркасская, казаком которой являлся Николай Туроверов

Каменское реальное училище (ныне педколледж), где обучался Н. Н. Туроверов

Дом в станице Каменской, где Н. Н. Туроверов жил с 4-х лет

Извещение Н. Н. Туроверову о зачислении его в университет. 1923 г.