Николай Туроверов: казак, воин, поэт

Колокола печально пели,
В домах прощались, во дворе;
Венок плели, кружась, метели
Тебе, мой город, на горе.
Сноси неслыханные муки
Под сень соборного креста.
Я помню, помню день разлуки,
В канун Рождения Христа,
И не забуду звон унылый
Среди снегов декабрьских вьюг
И бешеный галоп кобылы,
Меня бросающей на юг.

Потом был нелегкий путь к Новороссийску, катастрофическая эвакуация белых в Крым… Здесь наступила непродолжительная стабилизация и последний эпизод белой трагедии. Немногочисленная армия во главе с генералом Врангелем весь 1920 год сражалась против превосходящих сил красных. В этих боях участвовал и Николай Туроверов.

Нас было мало, слишком мало,

писал он в поэме «Перекоп», —

От вражьих толп темнела даль;
Но твердым блеском засверкала
Из ножен вынутая сталь.
…В железном грохоте разрывов
Вскипали воды Сиваша
И ждали все, внимая знаку,
И подан был знакомый знак…
Полк шёл в последнюю атаку,
Венчая путь своих атак…

Ожесточенная борьба шла с переменным успехом, но судьба отвернулась от белых. Сплоченные дивизии красных раздавили ослабленные и деморализованные белые полки. Пришлось отступать… С горечью писал об этом Николай Туроверов:

В эту ночь мы ушли от погони,
Расседлали своих лошадей;
Я лежал на шершавой попоне
Среди спящих усталых людей.
И запомнил и помню доныне
Наш последний российский ночлег,
Эти звезды приморской пустыни,
Этот синий мерцающий снег.
Стерегло нас последнее горе, —
После снежных татарских полей, —
Ледяное Понтийское море,
Ледяная душа кораблей.

В этих боях Туроверов был дважды ранен: 12 августа 1920 года – в левую руку во время конной атаки под деревней Щербаковка и 2 сентября того же года в ту же руку в конной атаке под Чернышёвкой. К этому времени он имел: Георгиевскую медаль 4 степени, ордена Святой Анны 4 степени «За храбрость», Святого Станислава 3 степени с мечами и бантом и Святого Владимира 3 степени с мечами и бантом.[24]

В холодные дни середины ноября 1920 года началась эвакуация остатков армии генерала Врангеля кораблями из Крыма. Вместе с братом Александром и супругой Юлией Александровной Грековой, с которой Николай познакомился в севастопольском госпитале, навсегда покидал Россию и Туроверов. Это была незабываемая трагедия, печать которой поэт носил в душе всю свою некороткую жизнь:

Уходили мы из Крыма
Среди дыма и огня,
Я с кормы всё время мимо
В своего стрелял коня.
А он плыл изнемогая
За высокою кормой,
Всё не веря, всё не зная,
Что прощается со мной.
Сколько раз одной могилы
Ожидали мы в бою…
Конь всё плыл, теряя силы,
Веря в преданность мою.
Мой денщик стрелял не мимо,
Покраснела чуть вода…
Уходящий берег Крыма
Я запомнил навсегда.

Так донской казак, уроженец Старочеркасской станицы, оказался на чужбине. Первые месяцы эмиграции Туроверов с женой и младшим братом прожили в русском лагере на греческом острове Лемнос, контролируемом французскими войсками. Этот остров площадью около пятисот квадратных километров на долгие полгода (ноябрь 1920 – апрель 1921 гг.) стал местом жительства Туроверова с семьей. Условия существования были ужасными. Спать приходилось в тесных палатках, которые промокали даже от небольшого дождя. Было сыро, холодно и голодно. Об этом «знойном архипелаге» Николай Туроверов писал в стихотворении «Лемнос» (1921 год):