Николай Туроверов: казак, воин, поэт

Февральский день и тихий и жемчужный
Белесо отразился в зеркале воды.
Прошли вдвоем. Чуть видные следы
Остались на песке. Шум лагеря ненужный
Лениво затихал…
В полдневный час у пристани, когда
Струился зной от камня и железа,
Грузили мы баржу под взглядом сенгалеза
И отражала нас стеклянная вода.
Мы смутно помним прошлые года,
Неся по сходням соль, в чувалах хлеб и мыло.
В один недавний сон слилося всё, что было
И всё, что не было, быть может, никогда.
Прорезал облака уже последний луч.
Дохнуло море солью сыровато
И краски расцвели внезапно и богато
На склонах смугло-желтоватых круч.
Минувшего нашёл заветный ключ, —
Знаком залив, знакома эта влага:
Мне в детстве снился зной архипелага
И этот мыс на фоне сизых туч.[25]

В начале июня 1921 года Туроверов с женой и младшим братом перебрался в Сербию. Здесь жизнь была более спокойной и обеспеченной, чем на Лемносе, хотя добывать себе и семье на хлеб насущный ему пришлось, занимаясь нелегким трудом мукомола и лесоруба в районе Пожареваца. Но это был мирный труд, а годы боев и походов стали постепенно забываться. Об этом Туроверов писал в цикле стихов о Сербии:

…За старой ригой поворот.
Легко идти по росным тропам
В вечерний час на огород,
Дыша гвоздикой и укропом.
О, мирный труд! Шагает конь.
Чигирь скрипит. Вода струится.
Нет, дни пожаров и погонь
Теперь сплошная небылица.
И в это час, средь синих верб,
Когда двурогий месяц встанет,
Как может верить старый серб,
Словам о буре и о брани.
Мне – ратной совести укор,
Ему – его земля и травы
И даст он молча помидор
Рукой мне грязной и шершавой.[26]

И все эти гиблые годы Николай Туроверов находит время для стихотворчества. Его стихи читают на дружественных вечеринках, декламируют на полковых и войсковых праздниках. А первые свои публикации Туроверов увидел в газете «Казачьи думы», выходившей в столице Болгарии Софии. Он понимал, что главным его призванием является не военное ремесло, не труд мукомола или лесоруба, а труд литератора. Он рвется в Париж, в центр культурной жизни Европы, где осела самая большая колония русских эмигрантов.

В 1922 году Николай Туроверов ступил на гулкие улицы чудо-города Парижа, чтобы остаться здесь на всю жизнь и обрести покой после смерти. Работая по ночам грузчиком, днем Туроверов посещал занятия в знаменитом Сорбоннском университете. И все время слагал стихи, печатая их как в казачьих изданиях – «Родимый край», «Казачий сборник», «Казачьи думы», «Казачий сполох», «Казачий журнал», – так и в общеэмигрантских газетах и журналах: «Россия», «Возрождение», «Современные записки»… Наблюдая за эмигрантской жизнь своих земляков, Туроверов писал в 1928 году: «Здесь, в Европе, казаки, шалея от восьмилетней склоки и болтовни русской эмиграции, ладно пригнали к своей шее крахмальный воротничок, ловко приспосабливаются к чуждой жизни; но свои рестораны называют «Донскими волнами», голосят в них свои песни и ругают Запад».[27] В спорах с казаками-сепаратистами, считавшими, что казакам надо отделиться от России и создать своё собственное государство, Туроверов твердо отстаивал своё убеждение, что «без России и вне России у казачества не было, нет и не может быть дорог!».[28]

В 1928 году в Париже вышел первый поэтический сборник Туроверова, названный им «Путь». Лирические произведения о мирной жизни на Доне перемежались в сборнике с стихотворениями о недавно пережитой гражданской войне, о боли потерь, скитаниях и тоске по Родине. В поэме «Париж» Туроверов пишет: