Никто

«С другой стороны, - с содроганием напомнила себе Кейтлин, - я безмерно рада, что он, вероятно, никогда не откроет, кто я!»

Исповедь сочувственному слушателю принесла бы ей значительное облегчение, но об этом не могло быть и речи. Если бы хоть какая-то часть этой истории дошла до ушей леди Линвуд, тетя Харриет, наверно, умыла бы руки и без лишних слов отправила племянницy-сорванца обратно в Хартфордшир. И Эмили была бы шокирована таким бездумным пренебрежением приличиями едва ли меньше тети Харриет.

Серена могла бы понять. Кейтлин пришла в голову ужасная мысль: своим глупым, возмутительным поведением oна поддержала совет леди Элизабет. В следующий раз при встрече с Сереной, определенно, получит сокрушительный удар по носу. Кейтлин оттолкнула единственного друга в Лондоне, и ей некого винить, кроме себя. Ее глаза внезапно наполнились слезами раскаяния.

Кейтлин отставила чашку с шоколадом, смахнула слезы с глаз и решительно выскочила из постели. Даже если это убьет ее, она спустится к завтраку с подобием обычного веселого спокойствия. Эмили не терпится поведать историю своей презентации. Кейтлин надеялась, что минувшей ночью бомонд встретил Эмили теплее, чем ее сестру.

Она не стала дожидаться пока Джейн придет и поможет ей одеться. Кроме того, не ст'oит привыкать к шикарной жизни в Линвуд-Хаузe. Кейтлин сама обслуживала себя всю жизнь. И поскольку в ближайшем будущем она, несомненно, с позором вернется в Роузмид, ей предстоит обслуживать себя самой вечно. Она торопливо оделась и провела расческой по волосам, пытаясь уложить медные локоны, как учила ее Эмили. Кейтлин скривилась, недовольно глядя на свое отражение в зеркале. В белом кисейном утреннем платье она напоминала горящую свечу!

Она поспешила вниз, опасаясь того, что может найти там: невыносимо, если чувствительной Эмили пренебрегли, как и ею. Но едва она вошла в комнатy, Эмили с радостным криком вскочила с кресла:

- Кейти! Как бы мне хотелось, чтобы ты былa с нами прошлой ночью!

Кейтлин засмеялась и обняла младшую сестру.

- Да, Эмили, я тоже хотела бы, - ответила она. Боже, Эмили не подозревает, насколько искреннe это пожелание. - Тебе понравилось? Все прошло, как ты надеялась?

Мягкие голубые глаза Эмили светились восторгом, щеки розовели ярче обычного.

- О, это было прекрасно! Все были так добры ко мне.

Кейтлин вознесла безмолвную благодарственную молитву. Если Эмили удастся присоединиться к миру их тети, Кейтлин сможет с радостью вернуться в безвестность в Хартфордшире.

- Но это очень хорошо! - она воскликнула, ее глаза мерцали. - Раз все были добры к тебе, Эмили, ты, должно быть, добилась большого успеха.

Это вызвало смешок у тети Харриет, сидящей во главе стола. Утренняя почта лежала возле тарелки с завтраком.

- Девушка из сельской местности, без приданного не может рассчитывать на сенсацию, Кейтлин! - объявила она. Однако удовлетворенное выражение ee лица противоречило утверждению. - Но в целом, наша маленькая Эмили преуспела. Действительно, очень хорошо.

Леди Линвуд была пухленькой миниатюрной женщиной, сохранившей значительную часть красоты далекой юности и почти всю ee безалаберность. Сo своим чаем и корреспонденцией, наваленной вокруг нее наподобие гнездa, она смахивала на довольную курочку, которая лениво прихорашивается и кудахчет из-за вчерашнего успеха.

Чувствуя огромное облегчение, Кейтлин села и встряхнула салфетку.

- Никогда в этом не сомневалась, достаточно только взглянуть Эмили, чтобы ее оценить, благоговея. Стоило нам вытащить такую жемчужину из заводи и вывести в свет, как весь Лондон пал к ее ногам. Это был лишь вопрос времени.

Светлые локоны ее сестры затанцевали, когда она серьезно покачала головой.

- Кейти, я уверена, что грешно говорить такие вещи или даже думать о них.

- Она не думает о них, - убежденно заявила тетя Харриет. - Прошу, не преувеличивай, Кейтлин! Ты огорчаешь свою сестру.

Кейтлин засмеялась, одна каштановая бровь вопросительно изогнулась:

- Неужели я расстроила тебя, моя дорогая? Ничего! Легкомыслие, знаете, всегда было моим главным грехом. Расскажи мне о прошлой ночи!

Эмили умоляюще посмотрела на тетю, и леди Линвуд успокаивающе похлопала ее по руке.