Никто мне ничего не обещал. Дневниковые записи последнего офицера Советского Союза

– Откуда взялись вы, и как у вас там, я не знаю, но у нас каждый должен знать свой шесток. У меня, как посредника, шесток в курятнике под вывеской «мы», правда курятник этот выглядит со стороны как крепкое государственное «я». У нас даже тост такой есть – крепка «советская» власть, потому и держится». Конечно, отдельные личности и у нас сольные номера творят, но в строгих рамках: толкни ближнего, наложи на нижнего, но сумму слагаемых это не меняет. Вообще, маэстро, «мы» – это принцип.

Странник ощутил всю бездну, в которую ввергался этот мир, на какое-то время он даже отчаялся. Если даже посредники столь зависимы от материального, если даже в них не осталось творчества, то это конец этого мира. Он вышел из машины и ушел не оглядываясь, не подав руки, не прощаясь, для него «мы» – это было слишком безлико, так, молекулы, из которых что-то может быть зародится, если будет чья-то воля. Но посредник понравился Шалопаю. Серж давно пытался расстаться со Странником, так как тот был всего лишь «кораблем», на котором он прибыл на Землю. Он бы давно покинул Странника, но пока не увидел посредника, не испытывал вдохновения. А тут такая удача – посредник.

Весомы ли на Земле дела, совершенные посредниками? Скажу осторожно, посредников знают и относятся к ним нормально, значит и дела их заметны. Они, эти посредники, были замечены везде: и в среде трезвенников и беспробудных пьяниц, и в среде разнообразных меньшинств и исключительно великих, и с правильной ориентацией. Пожалуй, сильно «засвечены» они не были только во власти. Но с другой стороны, кто стоит и за властью? Может так оказаться, если очень пристально присмотреться, что стоят за ней и направляют её именно посредники.

Едва отделившись от Странника Серж, сразу же напросился на встречу к посреднику.

Переговоры с Шалопаем посредник начал прямо с порога: «Бутылку привёз?» и началось. Серж хотел самую малость, денег на издание своей книжки о жизни на Земле, которую он ещё не успел увидеть, но уже хотел описать.

Посредник же денег давать не хотел, но был не против, если Шалопай их заработает сам и при этом поделится с ним. Серж объяснял, что «на нём ему не заработать, на нём для него тупик», так как муза от господа, и он, посредник, никак не может встать между нами. Посредник же никак не мог понять такую малость. Просто дать денег на издание книги для него было слишком примитивно. Сначала дай, потом сам еще и продай, потому что «богему» он всегда оценивал однозначно: «никакие».

Допив вторую бутылку водки, они так и не нашли понимания. Вдруг посредник поднялся из – за стола и сказал: «Пошли». У дверей сразу «возникла» его жена, объявив, что три часа ночи и хватит шляться. Серж попытался слабо подвыть ей, ибо там, откуда он прибыл в чести была дисциплина, и он это смутно чувствовал. Но увы, посредник процедил сквозь зубы ключевое слово «брысь» и ушел. Догнал его Шалопай уже на дороге останавливающим машину. Не глядя ни на кого, с остекленевшими глазами, он сунул в пространство сто «баксов» и произнес третье ключевое слово: «В Метелицу».

Шалопай понял, что посредник в состоянии полной отрешенности, состоянии, которое он, Шалопай, хорошо чувствовал, но не помнил, почему и когда он его запомнил. Не помнил ни длительных дружеских «запоев», ни ночных творческих бдений своих прежних жизней, но чувствовал, что с ним всё это уже было.

Он подумал, что и московский респектабельный житель тоже может впасть в «торч», правда только по одному всем доступному варианту. Почему в России пьют, причем буквально все и буквально везде, Шалопай постигал стремительно, общаясь с посредником. Иногда он настолько сливался с ним, что не мог сразу сообразить, кто говори, он или посредник. Из пьяного разговора Серж узнал, что посреднику в лихую перестроечную годину деньги приходилось зарабатывать исключительно на политическом и журналистском поприще. Встречаясь с людьми, он стал замечать, что пока собеседник, а особенно партнер по сделке не выпьет, он не понимает, что от него хотят, он не в состоянии сосредоточиться на работе. Долгое время он не мог понять, в чем тут причина, и списывал все на безалаберную русскую душу с ее загадочной ментальностью. Но потом дошел до этого состояния сам. Слишком много проблем ежедневных, сиюминутных, которые буквально распирают трезвую голову: жена просит, дети просят, «крыше» дай, государство вообще обнаглело, законы меняет так быстро, что их читать не успеваешь и т. д.

Только после хорошей выпивки проблемы уходят на задний план, а на первый выходит работа, её суть, по поводу которой происходит та или иная встреча. На первое место выходят простые, ключевые слова и тосты: «За аскетизм», «За красоту», «За любовь» и т. д.

Посредник так втянулся в эти тосты, что сердце сдало, и он попал в реанимацию, как алкоголик, но тосты были правильные…, и вот он вновь на Земле. Шалопай возражал, что это он бывший алкоголик, возвращённый на землю, и за это надо выпить.