Никто мне ничего не обещал. Дневниковые записи последнего офицера Советского Союза

– Наверное, всё так и устроено, – думал он, – а как может быть иначе, если на Земле невозможно вырваться из «цепких лап» сюжетов. А что делать тем, кто их уже исчерпал? И он отвечал сам себе: «Уйти к своим. Видимо, две сущности, мужская и женская в геометрической прогрессии плодят пороки, видимо, смешанная жизнь разных народов ведёт к затуманиванию мозгов, а не к ясности их». В завершении этой мысли он почему-то вспомнил раввина, замечательного еврея Мишу, не то Глейзера, не то Гитмана, но сына древа Давидова, с которым тоже не раз пил водку, закусывая её килькой.

У Сергея не было чувства завершённого дня, и он отправился к Мише. Миша не был расистом, хоть и не отрицал, что подвижность еврейского ума заносит его народ то в фашизм (и тогда держись весь мир), то в коммунизм (и тогда опять весь мир держись). Но это от подвижности ума, а вовсе не от остальных приписываемых его народу качеств.

Миша всю свою жизнь спасался от белых, от красных, он демократов, от консерваторов. Он бы мог примкнуть к своему племени в Израиле, отгородившемуся от остального мира бетонным забором и частоколом денег, тем более, что это племя чтило родственные связи, но Миша, как он сам говорил, имел интерес в России.

Весь его интерес сводился к изучению разных религий на стыках изменения форм общественного сознания. Сергей не хуже самого Миши чувствовал, насколько тому тяжело. Миша, пытаясь крепко держаться за старое, стремился увидеть новое, и метался в поиске: принять, не принять.

Ра говорил Мише, что ищущим является только Бог и что нет обособленного ищущего. Через одних Бог ищет духовность, через других деньги и власть. То, что ты ищешь, не зависит от тебя. Но это знание Мишу утешало мало. Он и сам знал, что чужое и прямое проявление власти постоянно заставляет его народ искать всё новые и новые пути её косвенного, тайного проявления в деньгах. Но то что поиск его народа – лишь следствие совершенно других причин, он понять не мог.

Миша понимал и то, что проклятием его народа является этот самый поиск власти и могущества. Она причина, но он никак не мог объяснить себе самому, почему народы, живущие под лозунгом «Бей жидов», так привлекательны для его собственного народа. Немцы, англичане, русские, даже французы и американцы, будучи сильно разбавленные Мишиными соотечественниками, с трудом терпели этот народ.

Сергея как-то озарило понимание того, что, видимо, у всех народов плохо с поиском духовности, но хорошо с осуществлением власти, насилия, то есть тех самых библейских сюжетов, которые им предстояло изжить. А раз о духовности никто не думает, а все думают только о власти, то какая разница, как её проявлять. Вот только тайное, становясь явным, может усиливать проявление всех библейских сюжетов сразу и взрывать их, ослепляя народы уже никем и ничем не сдерживаемой яростью.

Серёжа, сочувствуя Мишиным метаниям, даже подсказал ему возможный выход. Он предложил его народу из тайного качества перейти в явное и начать легально возглавлять хоть целые государства, хоть отдельные его части. Миша с мыслью согласился, добавив, что она не нова, но есть большие проблемы. И Миша прямо и без всякой задней мысли сказал Сергею всё, что думает о стране их совместного проживания.

Со слов Миши выходило так, что власть в этой стране абсолютно бездуховная и столь же абсолютна в своей бездуховности. Возглавить её Мишины единоверцы просто не в силах, так как играют они на одном и том же поле бездуховности. Просто Мишины единоверцы свою жизнь подчинили исполнению законов, в том числе и религиозных, общинных, там много порядка, но мало духовного, а Серёжины единоверцы полному игнорированию законов, у них нет ни порядка, ни духовности. Поэтому Серёжина власть, в случае её «возглавления» Мишкиными единоверцами, просто станет ленивой содержанкой. Другое дело, слегка её разбавить, тогда она, власть в стране их проживания, начнёт быстрее бегать, но опять под старым лозунгом «Бей жидов, спасай Россию». Но остаётся вопрос о духовности.

Сережа, будучи сильно хмельным, шёл, теперь к раввину, выяснять именно этот вопрос.

Миша встретил Сергея в своей обычной манере печально. Он был высок и худ. Если бы Сергей не знал, что Миша раввин, он бы никогда не заподозрил в этом грустном человеке с иконописным лицом, тонким носом и русой бородкой еврея.

Миша предвидел многие вопросы и многие события. Предвидел он и приход Сергея. Он был не минуем с тех пор, как Сергей начал задумываться над основами мироздания.

Миша улыбнулся своим мыслям, увидев Сергея на пороге спросил: «Пришёл уточнять что первично, а что вторично и почему с обеих сторон просматриваются евреи»?

– Я ведь не потомок Давида, я даже дедов своих не знаю, – огрызнулся Сергей.

– Это ровным счётом ни о чём не говорит, возможно, в этом твоё счастье, да и вообще счастье всех людей, не помнящих родства. Не знаете своего родства, не знаете и грехов своих и можете сказать: