Никто мне ничего не обещал. Дневниковые записи последнего офицера Советского Союза

Ну а коль я не грешен ничем?
Не понять мне апостольской схимы?
Всё равно, я заблудший совсем…
И к чему мне тропа пилигрима?
/Юрий Герцман «Юмор, Размышления», ГП «Принт», 1998 год, тираж 100 экз./

– А ты о себе так сказать не можешь? – сыронизировал Сергей.

– Если бы только я, – продолжал мысль Миша, – целый народ не может так сказать о себе. Нет ни одного земного сюжета, действующими лицами которого не выступали бы мои братья и сёстры, евреи. Иисус вряд ли был евреем, но Библию писали евреи. Они задали путь и ритм человечеству на многие века. Причём они ничего не придумывали сами, они просто описали пороки, с которыми постоянно сталкивались, и дали заповеди Иисуса, как эти пороки можно исправить.

– Сами же при этом остались безучастны, предались порокам, которые сами же и открыли, и быстро забыли о заповедях Иисуса, заменив их другим словом – Советы, в которых весь мир окончательно запутался, – бурно прореагировал на речь Мишу Сергей.

– Серёжа, не читай и не слушай посредников, читай и слушай первоисточники. Прочитай хотя бы одну книжку, написанную евреем, и тебе русская тоска покажется необузданным весельем, а пресловутый пессимизм радостным оптимизмом. Ты когда-нибудь слышал, чтобы евреи себя хвалили? – Миша выдержал паузу и продолжил, – нет, только анекдоты о себе, перемешанные с грустной иронией. Евреи такие же, как все, часть одного большого земного народа со своей ролью.

– Какой? – не скрывая любопытство, спросил Сергей.

– Прозаической, – ответил Миша, – евреи хроникёры этого мира, мы пишем нестареющий отчёт о событиях, происходящих в мире для будущих поколений. Ветхий завет – отчёт, Новый завет – отчёт. Мы постоянно перебираем историю, но не в целях изменения и порядка её частей и событий в угоду быстро изменяющемуся времени, а в целях поиска истины и строительства своего собственного здания истории. Мы удерживаем в своей памяти тысячи лет истории. От нашей памяти и наши беды. Как поётся в песне об острове невезения: «Им бы понедельники взять и отменить…». Увы, мы помним наш величайший взлёт и вершину процветания, а затем падение до самых глубин ничтожества, виной которого явились мы сами.

Пришла очередь Сергея задуматься над услышанным. Он действительно никогда не встречал радостного еврея. Думая так, он машинально произнёс слово «хроникёры».

Миша решил, что Сергей не очень понял то, о чём он ему говорил и продолжил развивать свою мысль: «Если бы люди читали наши хроники, они давно бы поняли, что все беды происходят из смуты, из розни и из вражды. Но, увы, не читают, а если читают, то не понимают, а если понимают, то надеются на то, что именно их пронесёт. Не пронесёт, чтобы в этом убедиться, достаточно прочитать единственную книгу Флавия сына Матиттьяха, «Иудейская война». К сожалению, люди отстаивают своё право «быть» исключительно в ссорах, войнах, раздорах, забывая о том, что кроме мирского есть ещё и вечное, а кроме быта, есть ещё и бытие. Евреи, к сожалению, в этом идут рука об руку со всеми другими народами. Среди нас нет единства до сих пор. Русская часть единого российского народа в этом плане более образована. При очевидной видимости полного отсутствия цели русские не единожды объединялись для решения именно вопросов бытия и вечности».

Сергей зевнул, из него начинал выходить хмель. Он попросил у Миши какую-нибудь книгу еврейского автора. Миша дал ему несколько древних книг, среди которых была и переведённая с греческого книга Иосифа Флавия «Иудейская война».

Сергей брёл домой спать и, шагая под покровом ночи, думал: «В чём-то Миша прав. Каждый народ сам себе и режиссёр, и сценарист, и зритель. Каждый народ и причина, и следствие своих побед, и своих несчастий. Евреи сами придумали себе оковы исторических хроник и вяжут себя ими по рукам и ногам. Видимо, прохождение этого опыта ими хочет Бог. Но Господь не против принятия мира здесь и сейчас, без оглядки на будущее, просто к этому народы ещё не готовы. Народы не готовы к признанию своего единства».

Он посмотрел на небо, там отчётливо просматривалась свастика в контурах звёздной изгороди, растущих деревьев и мерцающих звёзд.

– Вон он, райский сад, – тихо произнёс Сергей и улыбнулся.

Сергей, служба которого прекрасно складывалась и в Забайкалье, вдруг обнаружил, что вновь затосковал. Забайкальская тоска явление вполне обычное. Более того, если офицер по прибытию в Забайкалье через пару месяцев не впадал в пьяный загул, это вызывало подозрение. Не прошёл ли он где-нибудь специальную подготовку. Граница всё-таки рядом. А вот если он начинал беспробудно пить, значит свой, родной.