Никто не хотел воевать

– А хотите я скажу, какая основная причина вашего здесь нахождения, вы же совсем недавно приехали, так ведь? Так вот, вы просто сбежали с Украины, потому, что испугались призыва в армию. Там ведь у вас мобилизация идет. А вы, на словах такой патриот, а воевать за свою родину, подвергать свою драгоценную жизнь опасности желанием не горите. Разве не так? Куда безопаснее тут, под боком у мамы переждать лихое время, порассуждать о поэзии, политике. А если подвернется русская дурочка, пусть даже уродина, у которой папа богатый, можно и ей лапши на уши навешать, блеснуть интеллектом, если получиться влюбить в себя, жениться и московскую квартиру с пропиской заполучить, а потом и денежки к рукам прибрать. Разве не так? Да вот только хоть я и уродина, но далеко не дура. А вы не просто обманщик, вы хуже, вы трус и дезертир…

Богдан после такой «стыковки» даже не позвонил матери. Ему непреодолимо захотелось забыться, все равно как, выпив водки, или даже «уколовшись», хоть он никогда не пробовал наркотиков. Но едва он кое как добрался до съемной квартиры, силы совсем оставили его, не хотелось даже идти в магазин за водкой. Он просто сидел и думал, уставившись в одну точку. Вернее, вроде бы думал, а на самом деле, в его голове ходила кругом, то тускнея, то вспыхивая, одна и та же мысль: зачем все это, к чему, как все надоело, как тяжело жить… к чему вообще… жить? Вырвал из этого замкнутого мыслительного круга звонок мобильника. Звонила, конечно, мать.

– Богдаша, сынок, ты почему не звонишь… ну как сходил? – чувствовалось, что Оксана Тарасовна опять сильно волнуется.

– Да, сходил, познакомился, – деревянным голосом отвечал Богдан.

– Ну и как, все хорошо, вы будете встречаться? – по тону сына Оксана Тарасовна почувствовала, что «стыковка» прошла не совсем гладко, и она хотела услышать хоть какие-то положительные нюансы прошедшей встречи.

– Встречаться?… Не знаю. Не понравилась она мне… слишком уж о себе много понимает, – Богдан решил не говорить матери, что Татьяна в открытую оскорбила и ее, да и по нему «прошлась» соответственно.

– А ты… ты-то как ей? – Оксана Тарасовна не очень интересовалась его мнением о «невесте», ведь главное, какое впечатление на нее произвел Богдан.

– Да, и я ей не особо глянулся. В общем, мам, все получилось как я и предполагал – не будет там дела, пустая затея, – в голосе Богдана сквозило даже не отчаяние, а какая-то глобальная измученность.

– Погоди сынок, не отчаивайся, лиха беда начало. Она же не сказала, что больше не желает тебя видеть?

– Да, нет. Её мать вроде и не против, чтобы я еще заходил, даже приглашала. Но, понимаешь, эта Татьяна ясно дала понять, что я ей не нравлюсь. Извини мам, что-то я вымотался сегодня, надо немного полежать, голова сильно разболелась, – Богдан не хотел говорить на эту тему, и вообще о чем либо.

Оксана Тарасовна не на шутку испугалась за сына и приехала с максимально возможной скоростью на метро. Богдан, успевший слегка забыться, не выказал радости от приезда матери. На водопад ее вопросов отвечал односложно, не вдаваясь в подробности. Когда, наконец, Оксана Тарасовна осознала, что сын более в тот дом идти не намерен, она сама заговорила с отчаянием:

– Господи, сынок, что же мы будем делать!? Ведь я так на тебя надеялась. Ну, надо же было тебе как-то гордость свою смирить, попрыгать перед ней на задних лапах, сыграть влюбленность.

– Вряд ли бы я и этим ей понравился, уж очень она своеобразный человек, и увы, действительно, далеко не дура, – с безнадегой отвечал Богдан.

– Да брось сынок, лесть ее все любят, а уж москали особенно. Помнишь, как Наташка Порывайка с ее мамашей перед Игорем Николаевым на задних лапах сколько лет пропрыгали, чтобы он ее раскрутил. А теперь у нее все есть, деньги, известность, квартира в Москве, дом в Подмосковье, дом в Майями. Окрутила дурня, все от него взяла, а потом бросила и замуж за кого хотела пошла. Или другие, кто сюда с Украины так же приехали не льстили, не унижались? Все эти Потапы и Насти, которые бочком тут пролазили. Да они здесь не только бочком протискивались, они столько задниц вылизали, прежде чем кем-то сами стали. Гордостью Москву не взять, сначала поунижаться надо.

– Мама, хватит! Надоело все, ни думать, ни говорить про это не хочу, – раздраженно прервал мать Богдан.

– Ну, а что ты собираешься теперь делать, опять окна пойдешь вставлять? – в тон сыну заговорила и мать.

– Нет, в бригаду эту, будь она проклята, больше не пойду, хватит!

– Ну, а куда ж, что делать-то будешь?

– Не знаю, не думал еще… На Украину, наверное, вернусь, – не очень уверенно предположил Богдан.

– Ты с ума сошел. Там же сейчас черти что творится. Не дай Бог, под мобилизацию попадешь, или эти твои друзья бывшие к себе позовут, – Оксана Тарасовна встревожено всплеснула руками.