Никто не хотел воевать

– Я тебе не верю, но ты затеял опасную игру. Признайся сразу, что все врешь и отделаешься недельной чисткой сортиров и мытьем полов в казарме, а потом убирайся куда хочешь. Но если ты продолжишь упорствовать и я выясню, есть ли в Донецке командир с позывным Грач, и если такового не окажется… Тогда другой разговор. Ты мне уже здесь столько нервов помотал, что я тебя прямо на передовую законопачу безо всякой предварительной подготовки – в первом же бою сдохнешь. Ну как, будешь сознаваться?

– Не в чем мне сознаваться. Звоните Грачу и скажите, что боец с позывным Малек задержан в Луганске. Пусть подтвердит мою личность. И это, девушка, про которую я говорил, она тут у вас за забором… меня ждет. Как она там ночью одна будет?

– Пусть назад домой едет, – недовольно отреагировал местный – ему менее всего хотелось еще заниматься какой-то девушкой.

– Ну, и что потом? Вы же меня все одно выпустите, и мне опять за ней в Донецк ехать придется, а там обстрелы почти каждую ночь, – уже не просил, а почти требовал Леонид.

– Ну, ты вообще обнаг. Ты что хочешь, чтобы мы к тебе тут и девку твою пустили, с комфортом сидеть!? Эй… уведите этого фрукта! Потом решим, что с ним делать…

Ночь Леонид провел на местной гауптвахте в обществе трех посаженных за самовольные отлучки в город местных обучаемых ополченцев. Они были не прочь пообщаться с «новеньким», но Леонид так сильно переживал за оставшуюся за забором Ларису, что отвечал на их вопросы односложно и не впопад и вскоре к нему потеряли интерес.

На следующий день тот же командир вызвал Леонида.

– Ну что, связался я с твоим Грачем. Он подтвердил, что боец с позывным Малек действительно у него был. Он сказал, что отпустил тебя искать бабушку. Но когда я спросил, должен ли ты вернуться назад, он там что-то замялся и ответил не сразу. Но потом сказал, что после бабки ты должен был вернуться в его распоряжение. А вот про девушку и то, что ты везешь ее в Россию – про это он ничего не знает… Что-то вы ребята темните, но у меня нет времени с вами разбираться. Я ему так сказал, если ты его боец, пусть приезжает и забирает тебя, а если не приедет, ну тогда мы тебя за все, что ты тут нам мозги полощешь, по своему усмотрению используем,– местный смотрел на Леонида с удавьей усмешкой.

– Ну, и что Грач ответил? – уже с испугом и дрожью в голосе спросил Леонид.

– Сказал, что сам приехать не может, но может кого пришлет, если получится… В общем так, ждем три дня, если за тобой кто приедет – пусть забирает. А если нет – извини. У тебя, правда, выбор будет, либо вручаем оружие и в окопы, или на блок пост, либо берешь швабру, и до посинения казарму и сортир вылизывать будешь. А сейчас мы тебя под конвоем выведем за забор, скажи своей девке, чтобы домой отправлялась. А то она бедная всю ночь от холода продрожала, скажи спасибо, что ее на КПП пустили погреться. И меня с КПП с утра звонками задолбали, все рвется тебя спасать. Надо же такие девчонки и за всяких уродов на все готовы…

19

Едва рота заступила на позиции, к Богдану подошел взводный:

– Слушай, бери взвод, командуй. У тебя опыт есть, и хлопцы тебя уважают. А то, боюсь, я не справлюсь.

По всему взводный чувствовал себя весьма неуютно, имея в подчинении такого «зубра» как Богдан, тем более тот так наглядно во время марша «умыл» ротного. Богдану стало лестно, но он счел за благо в очередной раз отказаться:

– Да, нет. Не подумай, что я кочевряжусь, но у меня просто здоровья не хватит бегать, за всеми следить, посты по ночам проверять, на совещания к ротному ходить. Лучше я и дальше, где был, там и буду.

– Но если я за советом или чем еще обращусь к тебе, поможешь, – голос взводного звучал просящее.

– Обращайся, чем смогу, помогу…

Не имея, в общем, такой цели, Богдан занял во взводе привилегированное положение. Взводный дорожил его мнением и в результате Богдан как-то само-собой был освобожден от такой неприятной и муторной обязанности как несение ночной караульной службы в качестве разводящего. Впервые в жизни он ощутил себя значимым. Его полузабытые военные навыки, приобретенные в Чечне, здесь вдруг оказались востребованы – его уважали рядовые бойцы, на него надеялся взводный, ротный относился с некоторой ревностью. Посмотрел бы на него сейчас бригадир и прочие члены бригады, с которыми он совсем недавно шабашил в Подмосковье. Чтобы сказала сейчас Татьяна, обозвавшая его дезертиром? Но чтобы его, нынешнего бравого вояку увидела мать… вот этого он совсем не хотел. Ей он по прежнему время от времени звонил и всякий раз озвучивал легенду о работе в Днепропетровске.

То, что рота попала на относительно спокойный участок, подтвердилось уже в первый день. Канонада слышалась и справа и слева. Богдан уже знал, что позиции ВСУ, которые справа обстреливались с территории России, а вот слева… Что происходит слева поведал, прибывший в роту политинформатор, шустрый парень лет двадцати пяти, по всей видимости активист из правосеков. Он переходил от взвода к взводу и везде «толкал» одну и ту же речь: