Никто не вернётся

– Ага. Лиза Матвеева, – сказал Барановский.

Кожухов молчал. Почесал кончик носа и пошевелил им.

– Дальше.

– Я бы хотел узнать, что с ней.

– А это кто вообще?

– Не помните?

Он пожал плечами.

– Первый раз слышу, если честно.

– Не может такого быть, – сказал Барановский.

– Почему не может, если я и правда не знаю, о ком речь.

– Ты просто забыл.

– Говорите мне «вы».

– Извините. Просто мы раньше были знакомы, говорю.

– Вас я тоже не знаю, хотя лицо знакомое.

– Лиза была моей девушкой. Я её безумно любил. Она ушла к вам. Это было шестнадцать лет назад. Потом я уехал в Москву. Последнее, что я слышал о ней, что вы её бросили и женились на дочери директора мясокомбината. Потом я уже не интересовался её судьбой. Старался забыть. Я редко приезжал сюда, потому что сразу накатывало всё это. Сейчас я приехал по важному делу. И не могу отделаться от мысли о Лизе. Понимаете? Я должен узнать, что с ней сейчас. Мне это почему-то не даёт покоя.

Пока Барановский говорил, Кожухов тянул чай, опустив в чашку краешек густых усов.

– Ясно, ясно, – сказал он и посмотрел в окно. – Ясно, ясно.

– Вспомнили?

– Кто поручил собрать компромат на меня?

– В смысле? – спросил Барановский.

– Не надо! – крикнул Кожухов и хлопнул толстой ладонью по столу. Потом добавил спокойным голосом: – Не надо меня считать идиотом.

Он наклонился, выдвинул ящик и достал боксёрские перчатки.

– На днях был звонок, – сказал Кожухов, натягивая их. – Якобы из газеты. Сначала спросили про этот сраный мост. Но я за мост не отвечаю, он в другом районе. А потом стали расспрашивать про шлюху из пансионата. Якобы я ей выстрелил солью из ружья в жопу. А теперь ты явился…

Кожухов вышел из-за стола, ударяя перчаткой о перчатку.

– Кто послал?! Кто дал команду компромат собирать?! – заорал он.

Барановский попятился.

– Очнись, Саня! Какой компромат? Какие шлюхи? Какая соль? Просто скажи, где Лиза сейчас. А не знаешь, так и бог с ним.

Кожухов выбросил левый джеб, и Барановский, на секунду ослепнув, вылетел из кабинета спиной вперёд. В голову будто врезалась полуторапудовая гиря. Через несколько секунд он очнулся и увидел, что лежит на полу. Новые старушки бесстрастно на него смотрели. Секретарша застыла. Кожухов стоял в дверном проёме и с симпатией осматривал свою левую руку.

– Это говно сюда больше не пускать, – сказал он веско и закрылся в кабинете.

– Правильно, – сказала одна из старушек.

Барановский перевернулся и на четвереньках выполз из приёмной. Перед глазами всё плыло. Потом он немного посидел на ступеньках, чуть-чуть пришёл в себя и спустился.

– До свидания! – сказал охранник.

– До свидания, – отозвался Барановский.

* * *

Он лежал в номере с мокрым полотенцем на лице и потихоньку возвращался в нормальное состояние. Пару лет назад он был в Нью-Йорке на книжной ярмарке. В коридоре отеля стояли автоматы со льдом. Можно было насыпать в полотенце и приложить к больной с похмелья голове. Очень удобно. А на лице у него сидела чернокожая проститутка. Барановский был против, но слишком напился, и эта сволочь его легко поборола, при этом хохоча как чокнутая. Наверно, хотела показать белой швали, где ей самое место.

В дверь постучали. Он стащил полотенце и открыл. Пришла администраторша. В руках она держала стопку книг.

– Я узнала, что вы остались, и не могла не попросить вас…

– Да, да, – перебил Барановский. – Входите.

Он порылся в сумке, отыскал шариковую ручку.

– А как ваши дела? – спросила администраторша.

Барановский посмотрел на бейджик – «Анна».

– Нормально, спасибо.

– Плохо спали? Лицо усталое.

– Да, работаю над книгой.

– Ой, правда? А про что она?

– Ну про жизнь.

– Как интересно.

Она села на кровать и положила рядом книги. Барановский стал подписывать. В голове было пусто. Пожелания получались пошловатые: «Счастья вам, дорогая читательница, любви и мирного неба». Потом в стопке попалась книга писателя Льва Зильберштейна, которого Барановский терпеть не мог.

– Это не моё, – проворчал он.

– Ой, простите, случайно прихватила. Он у меня рядом с вами стоит.

– Понятно.

Оставшиеся книги Барановский пометил лишь корявой подписью и датой.

– Спасибо, – сказала Анна.

Она наклонилась и поцеловала его в щёку.

– Пожалуйста.

– Я так счастлива, так счастлива.

– Надеюсь.

– Сердце сейчас выскочит из груди.

– Поберегите его, ваше сердце.

Она ушла. Барановский достал водку, выпил полстакана, поглядел в окно и неожиданно представил, как эта крупнотелая женщина сидит у него на лице. Фантазия не вызвала неприязни. Он даже немного возбудился.

Выпил ещё полстакана. «Всё из-за тебя. Если бы не ты, я бы не превратился в такого скота. Я просто мщу тебе, бездушная гадина», – подумал Барановский, глядя на спину Ленина. Хотя вождь был тут ни при чём.

Он попил из коробки сок. Тот, кажется, немного прокис. «Хорошо. Отравиться и сдохнуть в этом замшелом номере».

Вечером позвонил Миша.

– Изменений нет, – сказал он. – Врач сказал ждать. Но чего ждать-то?

– Ясно чего, – ответил Барановский мрачно.

– Но я надеюсь на чудо, понимаешь?

– Да, я тоже на него надеюсь.

– Вань, сегодня я в церковь зашёл, поставил свечку.

– Какую?