Никто не вернётся

Она прислала файл. Барановский начал читать. Роман начинался со сцены, где героиня занимается сексом со своим парнем в старой, нищей квартире, на продавленном диване, но фантазирует, что парней семь или восемь. Четверых она обслуживает, а остальные стоят в очереди. Написано было ужасно. Напоминало пересказ порноролика. Барановский не заметил, как уснул. Ему снилось, что он скачет верхом на коне, прямиком на вражеские позиции. В руке он сжимал саблю и чувствовал невероятный восторг. В него стреляли из пулемета, но мазали. Барановский предвкушал, как въедет в траншею и начнёт кромсать налево и направо всех, кто попадётся на глаза. Но вдруг он увидел, что конь под ним игрушечный, а сабелька деревянная.

Его разбудило жужжание телефона. Это был Миша.

– Пока без изменений, – сказал он. – Правда, врач немного удивлён. Говорит, по его прикидкам, всё уже должно было закончиться.

Барановский почувствовал сильную боль в левой руке.

– А ты был в церкви? – спросил Миша.

– В церкви? Ох, совсем забыл. Идиот. Я просто работаю над новой книгой.

– Про маму?

– Да, про маму.

– Спасибо, Вань. Ты должен написать её.

– Обязательно!

– Я люблю тебя, брат.

– И я тебя люблю, брат.

Он нажал отбой, слез с кровати. Порылся в сумке. Там валялись какие-то таблетки. От головы, от изжоги. Может, есть и валидол или какой-нибудь нитроглицерин.

«Блядский инфаркт», – подумал Барановский.

Потом руку стало колоть иголками, и он понял, что просто отлежал её. Он сходил в душ, выпил полстакана и попробовал ещё почитать роман. Но это было невыносимо.

Следующие дни ничего особенного не происходило. Он просыпался, немного гулял, обедал в столовке, покупал водку, возвращался в номер и напивался. Миша звонил каждый вечер. Состояние мамы не менялось. Барановский думал, что надо всё-таки дойти до церкви и поставить свечку. Но потом забывал.

В пятницу вечером он, как обычно, пьяный лежал на кровати и пустыми глазами таращился в телевизор. Зазвонил городской телефон. Он снял трубку.

– Привет, – сказал мужской голос.

– Привет, незнакомец, – ответил Барановский.

– Завтра на твоём выступлении будет наш человек.

– Чей это ваш?

– Заткнись! Если ты хоть одно дурное слово скажешь, сам знаешь про кого, тебе сломают ноги и руки. А ещё я лично откушу тебе пальцы.

– Я ни хрена не понял, – сказал Барановский. – Ты кто такой, идиот?

– Лучше, козёл, тебе со мной никогда не встречаться. Завтра держи свой сифилисный язык за зубами и не говори лишнего. Конец связи.

Барановский положил трубку. Дотянулся до бутылки. Может, это был новый муж Лизы Матвеевой? Она увидела объявление и рассказала, что её бывший парень, ставший знаменитостью, будет выступать? А глупый олень свихнулся от ревности. Хорошо, если так.

Проснувшись утром, он принял душ, походил из угла в угол, посмотрел телевизор. Казалось, из него рыболовными крючками вытягивают нервы. Было полбутылки водки. К полудню он всё выпил. Но опьянение ощущалось слабо. Мандраж не проходил. Странное дело, он никогда не волновался перед выступлениями. Даже тогда, в Нью-Йорке, после ночи с чёрной проституткой. Конечно, всё дело в Лизе, в Лизе, в Лизе.

Ох, она точно придёт! Что он ей скажет? А ничего не скажет. Он её «не узнает». Она сама к нему подойдёт. А он будет её некоторое время разглядывать, а потом сдвинет брови и скажет: «Хм. Кажется, мы знакомы?»

Барановский сходил в алкомаркет. К вечеру он упорол целую бутылку, сидел и смотрел остекленевшими глазами на говорящий экран телевизора. В голове, как заевшая пластинка, крутилось: «Хм. Кажется, мы знакомы? Хм. Кажется, мы знакомы? Хм. Кажется, мы знакомы?»

Зажужжал телефон. Это был Миша.

– Привет, Вань. Слушай, ну, изменений нет. Ты как?

– Нормально, – проговорил Барановский.

– Ты заболел? Или спал?

– И то и другое.

– Извини, что разбудил, брат.

– Не переживай, брат.

Через полчаса пришла Анна. К её приходу Барановский сумел одеться и причесаться.

– Иван, вы готовы?

– Ес, – сказал он и вытянул кулак вперёд и вверх.

Они спустились. У входа в гостиницу стояла её маленькая красная машина. Барановский залез в салон. – Иван, вы немножко выпили? – спросила Анна, выруливая.

– Для храбрости, – сказал он. – Совсем немножко.

* * *

Пришло человек двадцать. Они расселись перед небольшой сценой актового зала. Барановский вышел к микрофону. Подавил желание спросить, присутствует ли здесь Лиза Матвеева. Потом некоторое время сдерживал водочную отрыжку. Смотреть на лица людей он не решался. Кто-то кашлянул. Потом ещё кто-то кашлянул. Барановский принял устойчивое положение и повозил языком во рту.

«Не очень я и пьяный», – подумал он.

– Добрый вечер. Вечер, да? Сейчас вечер? Меня зовут Иван Барановский, хотя вы ведь и так знаете? Или не знаете?

– Громче! – вякнул кто-то.

– Я родился здесь! – сказал Барановский как мог громко. Почти закричал.

Микрофон завыл.

– Не в этой библиотеке родился, а в этом городе, – сказал он чуть тише. – Лет пятнадцать назад…

«Когда любимая меня шваркнула об камень».

– …я переехал в Москву. Я был очень напуган. Думал, Москва меня разжует и выплюнет, но я…

«Выеб её во все отверстия».