Никто не видел Мандей

– И повторять я больше не буду. Хватит расспрашивать о Мандей и лезть в наши дела!

Я лежала на полу, слушая скрип ее подошв по полу, пока эти звуки бесследно не растворились в тишине. В точности как Мандей.

Прежде

– Не знаю уж, где пропадает твой отец!

Мама шлепнула на разделочный стол толстый кусок теста и принялась месить его кулаками. Когда оно доходило до нужной консистенции, она оставляла его на ночь подниматься, и на обед в воскресенье у нас были свежие рулетики.

– Он же знает, как я волнуюсь, – проворчала она. – Ты вообще собираешься сегодня делать домашнее задание?

– Да, мам, – пробормотала я из-за стола, крася свои ногти в разные оттенки небесно-синего цвета с крошечными белыми звездочками.

Хлопнула входная дверь. Мама подняла голову и уперла испачканные муко́й руки в бока.

– Где ты был? Ты пропустил ужин! У тебя что, все пальцы сломаны, если ты и позвонить не мог?

Папа широкими шагами вошел в кухню, явно задетый маминой резкостью.

– Извини, милая, я помогал дяде Питу. Его фургон сломался на трассе. – Он наклонился и поцеловал ее в лоб. – Я и не заметил, что уже так поздно.

Она фыркнула.

– Ладно, мой руки и садись есть. Я пока разогрею твою порцию.

Папа подмигнул мне и отошел к раковине, пока мама грела овощи, сладкий картофель и запеченную курицу.

– Там ужасно холодно, – заметил он, растирая ладони и доставая из холодильника пиво. – Я думал, у меня пальцы отвалятся. – Погладил меня по щеке костяшками пальцев, и я вздрогнула от холода.

– Папа! Я так маникюр размажу!

Он ухмыльнулся и пощекотал мне шею. Я не удержалась от смеха. Какой же он все-таки большой ребенок!

– Тебе повезло, что ты ничего себе не отморозил, – сказала мама, накладывая еду ему на тарелку. – На улице минус двадцать, а ветер такой холодный, что кажется, будто все тридцать.

– Видела бы ты, как мы плясали на обочине, пытаясь завести фургон… Мотор просто взял и вырубился на половине пути – с ума сойти. В общем, я дотащил его до станции техобслуживания дальше по трассе… и там случилась забавная вещь. Я налетел на Смоки Дэйвенпорта. Когда-то в старшей школе мы играли в одной команде.

– На самом же деле его зовут не Смоки, так?

Папа ухмыльнулся.

– Нет, он Герман, а Смоки – просто прозвище.

Мама покачала головой.

– Это ж надо так себя обозвать!

Папа улыбнулся.

– Мы не встречались уже бог весть сколько лет. Мы немного поболтали, и он сказал, что буквально на днях видел Типа. Тот работает на бензоколонке на девяносто пятой трассе, около Мэриленд-Хаус.

Я вздрогнула, стукнув ногтями по столу. Мама резко обернулась.

– Типа? Типа Чарльза?

Папа сел за стол рядом со мной, глядя на бутылку с пивом.

– Угу.

Мама быстро посмотрела на меня, потом перевела взгляд на папу и поставила перед ним тарелку.

– Ясно… и что?

Он неспешно отпил глоток пива.

– И я спросил Смоки, есть ли у него телефон Типа. И он сказал – есть.

Я потупила глаза, рассматривая свои ногти, чтобы скрыть нетерпение. Лак на левом безымянном пальце и мизинце смазался почти полностью. Я пыталась подуть на правую руку, чтобы лак сох быстрее, но не могла вдохнуть достаточно воздуха.

– И что? – спросила мама.

– Смоки позвонил ему… прямо там. И я спросил его о Мандей.

– И ЧТО?

Папа вздохнул.

– И… он ее не видел.

Мама резко повернула голову. Мы встретились взглядами, в которых читалось потрясение.

– В каком смысле «он ее не видел»? – не в силах поверить, переспросила мама.

– Он не видел Мандей и вообще никого из них год с лишним, а может, и больше.

У меня отвисла челюсть. Мама широко раскрыла глаза.

– Больше года?! – воскликнула она. – Как можно не видеть собственных детей больше года?

Папа глотнул пива.

– Он задолжал Патти алименты. Ты же знаешь, как несносна эта женщина. Она ни за что не позволила бы ему с ними видеться, пока он не заплатил бы все. Он пытался договориться с ней, но это слишком… утомительно.

– Но целый год! Это неправильно! – крикнула мама, бросая тесто в миску.

– Знаю, знаю. Но Тип долго был без работы, не мог платить алименты и нанять адвоката, чтобы вызвать ее в суд. Он только что устроился на заправку, но ему платят слишком мало, чтобы он мог возместить весь долг. Он боится, что бывшая добьется его ареста. И что хорошего из этого выйдет для них обоих?

Мама покачала головой.

– Это позор какой-то… Ничто не должно мешать человеку видеться со своими детьми.

– Верно. Но Патти может.

Я отодвинулась от стола и молча направилась в свою комнату.

После

– Знаешь… ты ни единого слова не сказала про матч.

Ежась от ледяного утреннего ветра, я помогала маме грузить в багажник машины заказанные у нее пироги, перед тем как ехать в церковь. В голове все еще вертелись слова Эйприл. Мандей не стала бы лгать насчет своего любимого цвета, правда?

– Нет, сказала. Я сказала, что игра была хорошая.

– Да, а как насчет того, понравилось ли тебе в старшей школе, среди всех этих ребят?

Я пожала плечами, думая об огромных коридорах и свитере Эйприл – моем свитере, – который ей был короток.

– Все было нормально, – ответила я, садясь в машину. Мама запрыгнула на водительское сиденье и застегнула ремень.