Никто. Просто фанатка (СИ)

Не то чтобы внутри меня воцарилось абсолютное спокойствие. Я чувствовала себя роботом, словно из меня высосали все чувства разом, оставив тело бездушной матрёшкой с единственным предназначением — выполнять данную работу. Водоворот мыслей всё вращался вокруг произошедшего в кофейне. Сделанного, конечно, не воротишь, но ведь есть такая чудесная вещь как бессмысленные сожаления! Особенно когда плеер виртуозно подбирает подходящее музыкальное сопровождение для душевного апокалипсиса. Я поняла, что эта мрачная воронка начинает опасно затягивать и прямо спросила себя: «Если бы можно было всё вернуть назад, я бы поступила иначе?». В какой-то степени, да, не хамила бы МакКиллану; но уж точно бы отказалась от его «предложения». Но раз уже ничего не изменить, то самоедство не поможет. Всё равно скоро катить домой, а судя по насыщенности моих обучающих занятий я бы дождалась этой работы годам к семидесяти. Таким образом, приходим к заключающему выводу — что ни делается, всё к лучшему. И как можно грустить, если ты буквально живёшь в своей самой непредсказуемой мечте!

Удивившись, что мне помогла самопсихотерапия, и воспрянув духом, я взялась за свои обязанности с двойным усердием. Заметив перемену моего настроения, мисс Тиффани улучила удобный момент, чтобы отправить меня поливать цветы. Занятие не было излюбленным, но приносило пользу: можно было шнырять по дому и не бояться, что мозг зависнет, ища ненужное оправдание, когда я с кем-нибудь столкнусь. Время шло к вечеру, было ещё рано, свет не горел, а из-за туч в доме царил мистический полумрак. В такую пору можно давать волю воображению, представлять всё, что вашей душеньке угодно — хоть сказочный замок, хоть царские катакомбы. Когда в наушниках играет новый альбом любимой группы, на сердце не совсем спокойно, а на небе варится грозовое зелье, в душе такого впечатлительного человека, как я, начинает твориться магия. На меня навалилось внезапное чувство уверенности в том, что сейчас мне всё по плечу, хотя тщедушная тревога после пережитого ещё подло грызла своими кривыми зубками пятку моего внутреннего «Я». А затем вдруг отчаянно захотелось петь. Петь так громко, чтобы услышал весь мир! И пусть подумают, что я сошла с ума. У меня кумир — чуточку безумец, — а с кем поведёшься, того наберёшься.

Я вприпрыжку поскакала на открытую веранду, не столько за тем, чтобы полить цветы, сколько за тем, чтобы оказаться на свободе и дать волю эмоциям. Но у дверей я резко затормозила и чуть не вписалась носом в стекло, а в следующую секунду спряталась за углом. Предгрозовой ветер трепал пышные пальмы во внутреннем дворике, а на ступеньках веранды сидел Джонни. Он просто сидел, я даже не видела его лицо, но почему-то показалось, что он явно расстроен. Я не была так в себе уверена, чтобы подойти и по-простому спросить: «Эй, Джонни, вы в порядке?». По правде говоря, это ведь совсем не моё дело. Моё дело цветочки поливать да пыль вытирать. Но Джонни выглядел таким одиноким, хотелось стиснуть его в объятьях, чтобы он не грустил, и заодно защитить от всего мира. «Искреннее детское пожелание», — недовольно высказала я сама себе. Из укрытия я тихо наблюдала за его спиной, успевая ещё и пританцовывать в такт. Прошло минут пятнадцать, не меньше, ветер принёс издалека три глухих раската грома, как вдруг мне на плечо легла чья-то рука. Я подпрыгнула и чуть не вскрикнула. Мисс Тиффани выжидательно смотрела на меня, вертя в руках большой кухонный нож.

— Я тут… — неуверенно прошептала я, глядя на её клинок.

— Что? — Я молча кивнула головой в сторону веранды. — А, понятно. Вот что, пошли отсюда. — Я замотала головой и глазами потребовала подробностей. — Не наше это дело. Утром был очень… недружеский разговор у хозяина миссис Ванессы, — нехотя шёпотом объяснила мисс Тиффани. — Не задерживайся тут, ладно?

«Никто не посмеет обижать моего Джонни Деппа, даже его жена!» — яростно закричал кто-то внутри меня. Я проводила мисс Тиффани взглядом и вновь посмотрела на Джонни. Он закурил сигару. Не стоило мне дольше оставаться: для деппомана смотреть, как Джонни просто курит, всё равно, что для эстета пялиться на квадрат Малевича. Каждый сходит с ума от какой-то особенной для него красоты. Джонни из тех людей (и не смейте сказать, что только для деппоманов!), которые даже когда чешут пятку или нос, являют собой произведение искусства.

Я опустилась на пол и ушла куда-то в глубины своего разума. Мои глаза видели, но мозг отказывался понимать. Я просто смотрела и внутри себя с сачком гонялась за словами песен, влетавшим в уши. Мне не хотелось просто так прятаться, хотелось подойти и просто улыбнуться ему. Он же столько раз выручал меня, когда было ужасно скверно на душе. Просто улыбался. Что-то говорил. Пусть даже на экране, но во мне не было и толики сомнений, что Джонни разговаривает со мной. И вот теперь, когда подарить улыбку надо ему, я сижу на полу, а меня продолжает тыкать ножиком проклятая нерешительность. Вдруг в воображаемый сачок для слов влетел голос солиста The Rasmus:

«If you want some more