Читаем Нильс полностью

Нильс

— Ты скоро станешь взрослой, девочка, поэтому слушай, — сказала ей как-то мать, рыцарственная дама Мария-Елизавета. — Есть вещи, которые женщина не может допустить. «Честь дороже всего!» — девиз рода Руэргов. Сейчас открою тебе тайну, которую узнала от матери, твоей бабушки. В нее посвящают перед совершеннолетием, но мы на Земле, а я надолго улетаю…

— Но это самоубийство! — поразилась Соль, выслушав. — Христианство велит все претерпеть!..

Мать взглянула сурово.

— Ты названа именем Святой Соланж Беррийской, не покорившейся, но вступившей в бой с насильником, защищая свою честь. Рыцарь без меча во всем подобен рыцарю с мечом, пусть он и без меча. Если нет стали, тебе послужит слово. Слушай и запоминай!

Дева Соланж стояла на коленях в узкой, похожей на пенал, каюте и слово за словом повторяла то, что когда-то запомнила. Пока неслышно, даже губами не шевеля. В решающий час это следует произнести громко, не щадя сил. «У нас очень хорошие врачи!», — сказал ей допросчик с Лубянки. Не помогут! А там… А там пусть ее рассудят те, кто имеет на это право.

— Христианство пришло и уйдет, — рассудила мать напоследок — Честь рода останется. Наши предки — друиды племени битуригов из Аварикума, о них писал еще Цезарь.

Рыцарственная дама Мария-Елизавета соблюла честь рода, оставшись в обреченном лазарете на станции Транспорт-2, и погибла вместе с ранеными.

* * *

Потолок взлетел куда-то вверх, в неимоверную высь, стены, напротив, почти сомкнулись, превратив каюту в тесный склеп. Сил уже не оставалось, она могла только лежать. Глаза открыты, если сомкнуть веки, окажешься во тьме, словно в забитом гробу.

Страшно…

Серебряная иконка осталась в прежней каюте, молитва не шла на ум. В Москве, у безбожников-коммунистов, все средства дозволены, но здесь, среди земляков… Учение «чистых» не отрицает добровольный уход из жизни, но только как сознательный шаг в знак презрения мирских благ, а не как бегство. На костер ее предки восходили своими ногами и не страшились взглянуть Смерти в глаза.

Господи, укрепи, подскажи, вразуми!..

Соль понимала — медлить опасно. Сейчас ворвутся, закатают рукав, вонзят иглу.

Не гестапо, не чекисты, такие же клементийцы, как она сама. Нет даже последнего утешения рыцаря — пасть в бою с врагами.

Значит, так ей выпало. Соланж Беррийской пришлось ничуть не легче.

Соль приподнялась на локте, принявшись в который уже раз осматривать узилище. Меча нет, но хоть что бы, острое, твердое, по руке! К сожалению те, что ее сюда притащили, свое дело знают. Ложка и та из ломкого пластика. Все равно, должен быть выход, должен!..

— Соль! Соль!..

Голос, показавшийся сразу знакомым, прозвучал откуда-то сверху. Она взглянула и не поверила своим глазам. Потолок исчез, сменившись белым молочным туманом. Соль уже видела такое на станции. Световой лифт!

Отозваться? Хуже точно не будет.

— Да, я здесь! Здесь!

Туман заклубился, начал спускаться ниже.

— Сейчас, сейчас! Постарайтесь дотянуться!..

Она поняла и, вскочив на койку, вздернула повыше руки. Белое марево коснулось пальцев, запястья, начало спускаться ниже. И тут неведомая сила потащила ее наверх. Туман плеснул в зрачки.

Исчез…

— Здравствуйте, Соль! Не посмел бы потревожить зря, но сейчас вам лучше бежать. Немедленно, пока они не спохватились.

* * *

Не каюта, даже не отсек, белая капсула посреди тверди, залитая неярким электрическим светом. Как раз на двоих и то если сидеть щека к щеке. Откуда взялась? Производительные силы взрывают изнутри производственные отношения.

Понс, верный сквайр.

— Дуодецим успел рассказать, что они задумали. Вас боятся выводить на процесс, слишком вы непослушны. Поэтому хотят сделать операцию, а потом объявить душевнобольной. Старались, мол, но смогли сохранить только жизнь.

— Успел рассказать? Что это значит?

— Дуодецим исчез. Будем искать, конечно, уже ищем, но надежды мало. Как же так? Мы не подмастерья, не боремся с властью, просто пытаемся защитить свои права… На станции вас быстро найдут, выход один — отправить вас на Землю. Угоню челнок, это не так и трудно.

— А вы сами, Понс?

— Меня прикроют. Вернусь и сделаю вид, будто ничего не знаю. Соль! Я не стану просить прощения, я вас предал…

— Ни слова больше, сквайр!

На этот раз она целует парня в щеку.

* * *

Когда серая пелена туч осталась позади и в глаза ударила синева, Соль почувствовала боль в сердце, а еще странную пустому. Что-то потеряла? Нашла? Забыла? Аппарат мчал к близкой уже Земле, пути назад не было, она же все пыталась понять, в чем и где ошиблась. Или… Или все сделано правильно? На войне трудно, на то и война. Соланж де Керси выполнила свой долг, как могла. Но почему на душе так тяжело, так безнадежно?

Маленький солдатик возвращался.