Нимфа лунного моря

Айрис с Ксандером не виделись. Он не приглашал ее на обеды и ужины, хотя иногда прогуливался по палубе с Ливией. То ли все еще мстя за Данира, то ли потому что Ливия ему понравилась также быстро, как когда-то понравилась Айрис. У такого необычного человека, как Эмергод, должны были быть необычные вкусы. И менялись они, наверное, со скоростью ветра, который теребил волосы путников, осмелившихся ступить на выжженные земли Саадула.

Я здесь долго не выдержу, с уверенностью подумала Айрис и почувствовала, как пальцы Ксандера, идущего следом, нашли ее ладонь и легонько сжали. Он привычно услышал ее мысли. Ну хоть что-то осталось неизменным.

Их встречали. Закутанные в плащи тощие фигуры напоминали башни, частоколом торчащие за их спинами. Одна из них скоро станет пристанищем Айрис, и оставалось надеяться, что те часы, пока их не спасет Эмергод, она проведет в компании других невест, а не страшных двуногих рептилий. И хотя перед самой высадкой они переругались по разным причинам, сейчас девушки неосознанно жались друг к другу, понимая, что скоро станут единственными людьми на этой груде камней. Колдунов за людей не считал никто. Оставалось надеяться, что Ксандер сдержит слово и вытащит их через пять-шесть часов, а не через пять-шесть дней.

С каждой из невест Эмергод накануне поговорил наедине. Что обещал или чем угрожал, ни одна не призналась, но, когда Саадул показался на горизонте уродливым пятном в белых волнах Лунного моря, все девушки были согласны. К Айрис Ксандер тоже зашел, но разговора у них не получилось. Он посмотрел, она кивнула. На этом их общение закончилось. Похоже, ни у кого просто не нашлось слов. Теперь Айрис вспоминала о том моменте и корила себя за ложную скромность. Надо было быть, как Ливия. Перед посадкой в шлюпки та бросилась Эмергоду на шею и все норовила его поцеловать, пока девушку не оттащили от капитана морионы. Может, Ливию Ксандер потом на корабле и оставит. А ее, Айрис, в лучшем случае, привезет на Джампагуа. Что будет дальше? Этот вопрос постоянно точил ее разум и сердце, ослабляя волю.

Когда они подошли к встречающим, Айрис была так измучена терзаниями, вопросами и сомнениями, что подчинилась обстоятельствам. Каждую из девушек закутали с ног до головы в темные накидки, которые делали их похожими на мертвецов, возвращающихся в свои могилы. Даже то, что руки встречающих саадульцев были похожи на человеческие, не принесло успокоения. Лица скрывались в темноте капюшонов, спадающих едва ли не до подбородков. Что до человеческих рук, то под ослепляющими лучами солнца многое можно было принять за желаемое. И это желаемое не обязательно соответствовало действительности.

И все же блуждающий взгляд Айрис почему-то уцепился за эти руки, оттого она и увидела, как один из островитян достал из складок плаща свиток, который передал Эмергоду. Ксандер принял бумаги с таким выражением почтения на лице, что Айрис показалось, что на берег сошел совсем другой человек. Капитан же, которого она знала, остался там, на «Первом». Когда же Эмергод развернул свиток и пробежал по нему быстрым взглядом, в его глазах зажегся такой огонь восторга и победы, что, если бы не унылые физиономии невест и мрачные фигуры островитян, он бы точно пустился в пляс от радости.

Что такого передали капитану, отчего его вечно скучающее выражение лица развеялось в один миг, Айрис так и не узнала. Ее подтолкнули вслед за другими девушками, которых уже уводили к башням. Кажется, никто кроме нее передачи свитка не видел.

— Постойте, — вдруг окликнул их Эмергод. — Можно мне с ней попрощаться?

Сердце Айрис подозревало дурное, но окончательно рухнуло и разбилось после этого его «попрощаться». О чем им было разговаривать?

Фигура в плаще пожала плечами, мол, хочешь — прощайся, и отошла в сторону. Такое равнодушие напугало сильнее, чем если бы островитяне сразу увели их под строгим конвоем. Возможно, важность «невест» не была столь значимой, а возможно, они были вовсе и «невестами», и сейчас Эмергод сообщит ей ужасное.

Он, действительно, сказал страшные слова.

— Прости меня, Айрис, рас-пур-натан-шхус, — произнес Ксандер, отводя ее подальше от островитянина, который будто превратился в статую, замерев на причале. — Потому что я вас обманул, а тебя предал.

Глаза он не прятал. Смотрел прямо, словно пытался разобрать, станет ли она осыпать его проклятиями немедленно или затаит обиду глубоко в душе. Айрис не стала облегчать ему задачу и нацепила маску равнодушия. По крайней мере, попыталась, потому что получалось плохо.