Нимфа

— Добрый вечер,— ответила Вероника Корицкому,— А ты, Лика, не будь надоедой. Раздевайтесь... Дядя капи­тан все видит, но когда-то так говорили, был такой обы­чай. Хороший обычай наших дедов и прадедов.

— Теперь так не говорят...— обиделась Лика.

— Теперь многое забыто. Даже «спасибо» не всегда говорят, не только «добрый вечер»,— говорила Вероника, снимая нальто. И к гостю: — Что же вы стоите? Раздевай­тесь, чувствуйте себя, как дома.

Корицкий испытывал какую-то скованность и злился на себя: «Надо ж самому напроситься в гости! Ведь чувство­вал: Вероника не спешит приглашать домой, а все равно не сдержался. Захотелось, видите ли, посмотреть на нее вблизи, на ее дочку, на всю обстановку...»

Он снял шинель, фуражку. Заметил на стене переко­сившуюся вешалку и подумал: «Нет в доме мужской ру­ки...» Посмотрелся в зеркало, причесал волосы.

— Лика! — позвала мать дочурку.— Вымой руки и бу­дешь помогать мне накрывать на стол. А вы пока поли­стайте газеты.

— Нет уж... Если надо помогать, то и я иду в помощ­ники. Бесплатная рабочая сила, грешно не воспользовать­ся. Что прикажете делать?

— Да что тут делать? — смутилась хозяйка.— У меня все готово с утра. Если хотите, разогревайте борщ, на­режьте хлеб...

Корицкий пошел вымыть руки. В ванной комнате был образцовый порядок. Все лежало и висело на своих ме­стах: гладкие полотенца для рук и махровые для ванны, мыло и шампунь, одеколон, пасты, зубные щетки... Гостю это очень понравилось.

Мать с дочкой хозяйничали на кухне. Вероника была в своем бордовом платье, плотно облегавшем ее стройную фигуру, поверх надела только легкий фартучек. Она все делала быстро и ловко, подавала тарелки Лике, а та c важным видом носила их на стол в комнату.

— Вы уж извините, но сегодня у нас ужин, как у других обед. Будем есть борщ с грибами. Завтракаешь наспех, обедаешь — тоже. Всюду в столовых и кафе полно людей... Только дома по-человечески и можно поесть. Хотя врачи и говорят, что вредно плотно ужинать.

Лика, как настоящая хозяйка, обошла вокруг стола, пальчиком сосчитала тарелки, ложки.

— А про соль забыли...— огорченно заметила она. — И рюмок нет...

— Кто ж это у нас будет пить?

— Невелика беда, сейчас поправим,— сказал Кориц­кий и принес из коридора свой портфель.— Кое-что долж­но быть...

Он достал бутылку «столичной», шампанское и короб­ку конфет.

Вероника смутилась, но тут же взяла себя в руки и строго сказала:

— Павел, это уж слишком! Зачем водка? Водки пить не будем.

— Не будем так не будем...— сконфуженно пожал плечами гость.

Лика тем временем принесла бокалы. Увидев конфеты, радостно воскликнула:

— Какая красивая коробка! — и тут же уселась за стол.

— Лика, как можно садиться за стол раньше стар­ших? А что надо сказать дяде Паше? — стала журить ее мать.

Лика нехотя встала из-за стола, поблагодарила Кориц­кого.

— На здоровье, Лика,— ответил он и погладил ее по голове.

— Теперь можно начинать,— сказала Вероника.

Пока старшие рассаживались, Лика — опять возле конфет.

Корицкий открыл шампанское, налил в бокалы. Чокнулись, выпили. Вдруг он подхватился — и опять к своему портфелю:

— Это же надо! Совсем забыл про байкальского омуля...

Он достал пару вяленых рыбин, источавших приятный запах, и передал Веронике, переживая, что не вспомнил о них сразу.

— Дядя Паша, скажите, а вы к нам надолго при­ехали?

Корицкий оглянулся. Лика стояла у него за спиной и, видно, хотела еще о чем-то спросить. Но не спросила. Ловко пролезла под руку и села к нему на колени. Он обнял девочку за худые плечики и стал гладить темные блестящие волосы с белым бантом на затылке. Какое-то незнакомое прежде щемящее чувство охватило его на миг, до боли сжалось сердце. А девочка не спускала глаз с ка­питана — ждала ответа.

Корицкий взял себя в руки и спокойно ответил:

— Не знаю, Лика. Хочу еще проведать маму, давно не виделись.

— И у вас есть мама? — Ребенок был удивлен, что та­кой взрослый дядя тоже не обходится без мамы.— И отец есть?

— Отца нет. Умер мой отец...

— И у меня нет... Но мой жив,— не по-детски объяс­нила Лика.— Мой иногда приходит или звонит по телефо­ну... Я не хочу, чтобы он приходил. Потом мама долго плачет, не спит...

Корицкий тяжело вздохнул. Невольно вспомнился про­шлогодний случай. На именинах командира батальона со­бралось много гостей. Только расселись за столом, как в зал из кухни прибежал большой кот. Он ничуть не испу­гался шумной компании, преимущественно мужчин, прыгнул на колени к крайнему офицеру, от него к рядом сидящему, от того — к следующему и так прошел человек десять. Когда же оказался на коленях у Корицкого, по­медлил, словно узнал старого знакомого. Немного потоп­тался и лег, тихонько замурлыкал. Комбат, увидев это, сказал: «У тебя, капитан, доброе сердце, коль мой кот сделал такой выбор. Запомни это...»

А сегодня?.. Разве он, Корицкий, проявил к Лике ка­кое-то особое внимание или тепло? Нет. Разве что поса­дил в такси на переднее сиденье... Почему же потянулась сейчас к нему девочка? Разве она знает, какое у него сердце? Все это чепуха, просто ребенок соскучился по от­цовской доброте, ласке.