Нимфа

— Неужели это вы? — вскрикнула она удивленно, глядя то на Корицкого, то на граненую смарагдовую бу­синку. Потом взяла ее, поднесла ближе к глазам. Без электрического освещения бусинка не сверкала, как обычно, не переливалась живыми красками...— Имя ваше, кажется, Паша?.. А вот фамилия...

— Корицкий.

— Да-да, Паша Корицкий... А знаете, что видеть во сне бусы — это к слезам? Старики так говорят... Я рас­сыпала бусы, вы собрали... Готова видеть в этом что-то символическое, честное слово...— Она глубоко вздохнула и перевела разговор на другую тему: — А где и как вы познакомились с Марией Соснович?

Корицкий рассказал, как стоял в очереди, как услы­шал ее имя.

— Но ведь вы не знали, что я в Минске.

— Совершенно случайно увидел вас, когда ехал трол­лейбусом в центр.

— Выходит, не забыли меня?

— Выходит, не забыл...— улыбнулся Корицкий.

Вероника опустила голову и снова стала вертеть в пальцах бусинку. А ему хотелось говорить и говорить, хотелось до конца излить ей душу. После долгой паузы на­конец решился:

— Мне становится не по себе при мысли, что я опять могу потерять вас из виду...

— Не надо усложнять себе жизнь. Все течет, все из­меняется... Разве можно что-то исправить?

— Можно.

— Вижу, вы большой оптимист.

— И все ж хочется рассказать об одном эпизоде из своей семейной жизни...

— Если он интересен для газеты — пожалуйста.

— Мне кажется, да.

— Я вас слушаю.

— Полк наш был на маневрах. Где-то в самый разгар учений командир полка вызвал меня и приказал срочно отвезти пакет в штаб дивизии...

Капитан рассказывал, а Вероника, сидя за столом, де­лала в блокноте короткие записи.

Когда он кончил свой невеселый рассказ, она спро­сила:

— А если б вы застали их вместе, как бы повели себя?

— Сейчас трудно сказать. Скорее всего, дело приняло бы печальный оборот.

Живулькина снова что-то записала. Потом уставилась на Корицкого и сказала:

— Вчера на судебном заседании я как общественный обвинитель потребовала высшей меры наказания челове­ку, который в припадке ревности убил свою жену. Выхо­дит, я не имела на это права? Выходит, ревность непод­властна разуму?

— Кто его знает... Подчас она ослепляет человека, и он перестает видеть...

— И жаждет лишь крови! Высшее проявление психо­логии собственника... А ведь человека нельзя присвоить, как вещь. Он свободен!

— И может... совершать свинство? Тогда скажи и уходи, если ты свободен... Зачем юлить, прикидываться ангелом?

— Очевидно, страшилась мести. Потому и тянула, не решалась признаться.

— Возможно...— согласился Корицкий.— Но разве допустимо с одной меркой подходить к оценке, всех людей?

— Не согласна с вами. Значит, к закону разный под­ход, значит, не все равны перед законом?

— Я этого не утверждаю.

— Из ваших слов невольно делаешь такой вывод. Или вы хотели сказать, что в каждом правиле есть исключения?

— Хочу, чтобы вы правильно меня поняли.

— Для этого надо четко выражать свои мысли и тем более — правильно поступать, не так ли?

— Уж и не знаю, как справиться с таким заданием...

Они встретились взглядами и рассмеялись...

Вероника взглянула на часы:

— Кажется, пора идти. Вот только бусинка... Вы от­даете ее мне?

— Пока нет...— Корицкий взял бусинку, снова за­вернул ее в лоскуток и положил в карман.— Это мой та­лисман.

Капитану хотелось многое сказать этой женщине, но врожденная застенчивость сдерживала.

«Неужто эта крохотная, но такая памятная бусинка ничего в ней не разбудила?..» — с грустью подумал Ко­рицкий.

Они вышли на улицу, уже освещенную фонарями. На остановке толпились люди, сесть в троллейбус было не­возможно.

— Давайте возьмем такси,— предложил Корицкий.— Есть поблизости стоянка?

— Стоянка недалеко, но в это время и там полно же­лающих.

— Все равно будет быстрее, пойдемте,— сказал он и взял Веронику за руку.— Хоть раз послушайтесь меня, а то не отдам бусинку...

— В таком случае согласна,— засмеялась Вероника, и они пошагали к стоянке.

— Где сейчас служит капитан Корицкий? — впервые поинтересовалась она.— Издалека приехал?

— Да, далеко служу. В Забайкалье, «где золото роют в горах». Отслужил свое там, хочу теперь к вам перевес­тись...

— В Минск?

— Один хороший знакомый обещал помочь.

— Значит, и вас знакомые выручают?

— Впервые в жизни. И если пойду на такое, то уж поверьте — не ради себя.

— Тогда ради чего или кого вы отважитесь на такой шаг? Ведь это не так просто...

— Если скажу — не поверите.

— Тогда лучше помолчите...

Корицкий никак не ожидал такого ответа.

21

Все трое с шумом поднимались по хорошо освещенной лестнице. Впереди бежала маленькая Лика, постукивая каблучками по ступенькам. Она несла мамину блестя­щую сумочку. Вслед за дочкой шла Вероника с покупками. Последним шагал Корицкий с двумя портфелями — своим и Лики.

— Вот мы и пришли, вот мы и пришли! — радостно закричала девочка и стала прыгать возле дверей с таб­личкой «12». Вероника не спеша отомкнула дверь, вошла, включила свет.

— Ну что ж, добрый вечер в хату! — торжественно произнес Корицкий, поставил на тумбочку портфели, снял фуражку.

— Это не хата, а квартира,— поправила девчурка го­стя.— Верно, мама? Разве дядя не видит?