Нина просто запуталась

Нина лежала на диване. Роберт устроился на кресле рядом с ней. Она разрешила ему записывать сеанс на диктофон, встроенный в его телефон. Роберту показалось это странным, ведь сейчас, как он полагал, он добьется у нее признания.

– Представь, что ты спускаешься по ступенькам. – Он начал медленно вводить ее в трансовое состояние. – С каждой ступенькой одна часть твоего тела расслабляется и растворяется, стекает на пол.

– Какой ужас, – вставила она.

– Ты не хочешь разговаривать, потому что твой рот настолько расслаблен, что ему не хочется двигаться. С каждой ступенькой часть твоего тела отделяется от тебя.

Он провел пятнадцать минут, вводя Нину в эриксоновский гипноз и, почувствовав, что она почти засыпает, дал установку.

– Сейчас ты будешь копаться в глубинах своего подсознания и отвечать на мои вопросы. Я – твой проводник, ты должна отвечать мне на любой вопрос, который я тебе задам. Ты понимаешь меня?

– Да, – тихо ответила она.

– Ты находишься в темном коридоре с множеством дверей. Тебя окутывает туман. Теперь ты хочешь открыть одну из дверей. За ней прячутся твои самые сокровенные страхи, то, что тебя беспокоит больше всего. Открывай.

– Открыла.

– Что ты видишь?

– Я не вижу ничего, я знаю. У меня очень плохо развито видение.

– Что ты знаешь?

– Я дома. Мне только что позвонила мама Эдди.

– Кто такой Эдди?

– Это моя любовь.

– Что сказала мама Эдди?

– Что он умер. – По щекам Нины покатились слезы.

– Нина, уходи оттуда. Давай перенесемся на полгода вперед. Что ты видишь?

– Я стою на краю крыши.

– И что ты там делаешь?

– Я хочу прыгнуть, но боюсь.

– Зачем тебе прыгать?

– Потому что я перестала быть человеком. Вся я – это одна боль. Мне не хочется больше чувствовать боль.

– Ты грустишь из-за смерти Эдди?

– Конечно, я грущу, идиот!

– Нина, а теперь выйди из этой двери и открой новую. Ты вышла?

– Да, выхожу.

– Теперь открывай дверь, за которой твое самое счастливое воспоминание. Где ты находишься?

– Я на пороге своего дома.

– Какой сейчас день?

– Третье июля две тысячи шестнадцатого.

– Что ты видишь?

– Я вижу Эдди. Он стоит у двери и смотрит на меня.

– Что ты делаешь.

– Я открываю дверь и впускаю его. Мы поднимаемся наверх и занимаемся сексом.

– Эдди сейчас жив?

– Нет, он все так же мертв. Просто я научилась его видеть.

– Кто он?

– Он – призрак. Только я могу его видеть. Он будет жить в моей квартире и не отойдет от меня ни на шаг.

– Это не галлюцинация?

– Я не знаю, но он рядом, и я счастлива.

– А теперь, Нина, выйди оттуда. И перенесись в туманный коридор.

– Я здесь.

– Теперь зайти в другую дверь, туда, где тебе десять лет.

– Я здесь. Я только что убила свою собаку.

Нина начинает выть и покачиваться, как будто убаюкивает себя.

– Что ты делаешь?

– Я стою перед мамой, она увидела, что я сделала. Она хочет меня наказать. Она стучит моей головой о стену. Мне больно.

– Зачем она это делает?

– Она говорит, что хочет выбить из меня все дерьмо. Она кричит на отца. Говорит, что это его проклятая наследственность. Что он ненормальный, и я такая же ненормальная, как он.

– Что ты делаешь?

– Я пытаюсь вырваться, но у меня не получается. Я думаю, что заслужила это.

– Зачем ты убила свою собаку?

– Я хотела, чтобы мы с ней помирились. Я хочу, чтобы ссоры родителей заканчивались так же. Я моделирую ситуацию примирения, потому что никогда не наблюдаю ее у родителей.

– И как часто ты это делала?

– Я постоянно била собаку, чтобы потом извиниться перед ней. Я мирилась с ней и Сноуи меня прощала. Она лизала мое лицо, как будто была благодарна мне, что я ее прощаю.

– Она думала, что провинилась перед тобой?

– Думаю, да. Я всегда находила повод, я выводила ее на ссору, задиралась, чтобы она на меня зарычала или укусила.

– Выйди оттуда, Нина. И зайди в другую комнату. В ту, где ты влюбилась в Ника Кейва.

– Я здесь.

– Что ты видишь?

– Я стою на улице и жду своего друга. Здесь темно, я рядом с перекрестком. Падает крупный снег.

– Что еще ты видишь?

– Светофор, на улице шумно, сигналят машины. Я слушаю Babe you turn me on Ника Кейва. Я очень устала, у меня был тяжелый рабочий день. Я зла на своего друга.

– Что это за друг?

– Не так важно, он мой бывший. Я его больше не люблю.

– Как его зовут?

– Алан. Я иногда позволяю ему заниматься с собой любовью. Только это не любовь, обыкновенное сношение. Меня достали наши отношения, в них нет тепла, нет искры.

– Ты собираешься его бросить?

– Нет, я никогда никого не бросаю. Это слишком больно.

– Больно для кого?

– Больно для тех, кого бросаю.

– А для тебя?

– Мне больно, когда другому человеку больно. Я не выношу душевную боль.

– А физическую?

– Сколько угодно.

– Что ты сейчас чувствуешь?

– Я слышу бархатистый голос, и меня он успокаивает. Он поет I put one hand on your round ripe heart.

– Тебе нравятся эти слова?

– Не в них дело. Следом он поет And the other down your panties, и у меня сжимается сердце.

– Почему?

– Просто такой момент. Вдруг, среди этой красивой улицы, среди моего блеклого настроения и усталости, я слышу его заигрывание. Я моментально влюбляюсь в него.

– В Ника Кейва?

– В кого же еще.

– Что ты делаешь дальше?