Нина Риччи

Франция капитулировала очень быстро, хотя силы с противником у нее были равные: она считалась одной из сильнейших стран Европы. «10 мая 1940 года Германия вторглась на территорию Франции, а уже 25 мая главнокомандующий французскими вооруженными силами генерал Максим Вейган на заседании правительства заявил, что нужно просить капитуляции. 14 июня 1940 года немцы вошли в Париж, а 22 июня 1940 года Франция официально капитулировала. Одна из крупнейших европейских держав, имевшая десятки колоний в Африке, Азии, Америке и Океании, продержалась лишь 40 дней. Более миллиона военнослужащих попали в плен, 84 тысячи погибли. 10 июля 1940 года, спустя два месяца после нападения Германии, во Франции было сформировано прогитлеровское марионеточное правительство, утвержденное Национальным собранием в городе Виши. Его возглавил 84-летнй маршал Анри Филипп Петен – один из старейших французских военачальников, получивший маршальское звание еще в 1918 году. Незадолго до капитуляции Франции Петен стал заместителем председателя французского правительства. Петен полностью поддержал Гитлера в обмен на контроль за южной частью Франции. Северная часть осталась оккупированной германскими войсками. Правительство Виши, названное так по названию города, в котором было сформировано, контролировало ситуацию и в большинстве французских колоний. Так, под контролем вишистов оказались важнейшие колонии в Северной Африке и Индокитае – Алжир и Вьетнам. Правительство Виши депортировало как минимум 75 тысяч французских евреев в лагеря смерти, тысячи французов воевали на стороне гитлеровской Германии против Советского Союза»[43].

Ситуация складывалась весьма противоречивая: заводы и фабрики Франции работали на Германию всю войну, поставляли вооружение, продовольствие, обмундирование. «Франция поставила 4 тысячи самолетов, 10 тысяч авиационных двигателей для нужд люфтваффе. Немецкие самолеты с французскими двигателями бомбили советские города. Более 52 тысяч грузовых автомобилей, произведенных во Франции, составляли значительную часть автомобильного парка вермахта и войск СС. Французские военные заводы бесперебойно снабжали Германию минометами, гаубицами, бронированной техникой. И трудились на этих предприятиях французские рабочие. Миллионы французских мужчин и не думали восставать против гитлеровцев»[44].

Владельцы домов моды тоже не спешили закрываться. Коко Шанель еще осенью 1939 года объявила о закрытии, что сочли ее местью работницам за забастовку, из-за которой ей пришлось претерпеть унижение и согласиться с их требованиями. Но ее бутик работал всю войну, обслуживая немецких солдат и офицеров, желавших купить своим дамам знаменитые духи «Шанель № 5». Также духи продавались в Америке. Прибыль шла на счет Коко в Швейцарии. Что же происходило с другими кутюрье?

Люсьена Лелонга в самом начале войны с Германией мобилизовали, но буквально через десять дней признали негодным к военной службе. Причина была веской: пятидесятилетний Лелонг еще во время Первой мировой получил тяжелейшее ранение, поэтому ни возраст, ни здоровье более не позволяли ему защищать родину. Лелонг принял решение, которое поддержал Робер Риччи: продолжать работу, несмотря на все сложности, дабы сохранить рабочие места. Ему удалось уговорить сто пятьдесят американских покупателей, представлявших магазины и ателье, приехать в Париж. Лелонг организовал их переезд на корабле до Италии, а далее на поезде до Парижа, где им показали коллекции сразу нескольких домов моды. Когда в июне французы капитулировали, Лелонг находился в Беаррице. Он тут же возвратился в Париж. Нацисты настойчиво предлагали ему перебазировать дома моды в Берлин и Вену. Кроме этого мастерам следовало согласиться преподавать в специальных школах, которые планировалось открыть в этих же городах, чтобы вырастить новое поколение специалистов моды, но уже немецких. Лелонг отказался, и тогда его пригласили в Берлин, где ему предстояло изложить свою точку зрения. При поддержке Профсоюзной палаты высокой моды и министра промышленного производства Лелонг отправился в Германию. Как ни странно, с ним согласились и не стали настаивать на переносе домов моды в Берлин и Вену, обошлись также и без школ. Видимо, в 1940 году немцы, хоть и были преисполнены энтузиазма по поводу исхода войны, все же больше думали о военных действиях, нежели о моде. Впрочем, о господстве французской высокой моды в Германии вспоминали часто. Некоторые немецкие женские ассоциации выступали против диктата французской моды, требовали «освобождения от тирании парижской высокой моды».