Ниночка

Сторож Семен Дмитриевич сидел в комнате между прозекторской и моргом. Сидел, как положено – за столом, с закуской. Бутылку только начал. Маленький телевизор перед ним показывал американский боевик. Сторож не всегда понимал, кто в кого стреляет и зачем, но зрелище ему нравилось.

Митрич налил в стакан дозу для ясности восприятия. На треть… Услышав какой-то стук, протянул руку и сделал звук тише. Прислушался, пригляделся.

Дверь прозекторской сотрясалась… изнутри. Женский дрожащий голос кричал:

– Откройте, пожалуйста!

Митрич, пошарив под казенной курткой, нащупал нательный крест, вытянул его наружу, поцеловал и перекрестился.

Стук из прозекторской повторился, голос умолял:

– Выпустите нас, пожалуйста, тут очень холодно.

Митрич выпил водку. Решительно выдвинул нижний ящик стола и достал большой деревянный крест.

– Опять нехристей привезли.

Привстав, он задержался, налил в стакан до половины, выпил, закусил помидором и подошел к дверям.

Начав медленно крестить дверь, он загундел:

– Во имя Отца, Сына и Святаго Духа…

С другой стороны двери молитве не вняли, и очень земной мужской голос заорал:

– Твою мать, б…! Открой, замерзаем! Яиц уже не чувствую!

Митрич задумался. Вроде покойникам яйца ни к чему.

– И много вас там?

– Четверо. Две женщины и два мужика.

Женский голос добавил:

– Отмороженных. Митрич, это я, Нина Морозова! Я у вас тут работала, в хирургии, медсестрой.

– Много вас, Морозовых. Не помню, не крути мне мозги!

Митрич метнулся к столу. По списку в прозекторской четверо, и, действительно, двое из них бабы. От двери неслось:

– Слышь, дежурный! Ты открывай, мы тебе денег дадим!

Митрич вернулся к дверям. Подумал, почесал крестом голову.

– А среди вас крещеные есть?

Иван пощупал шею – ни цепочки, ни креста не было. Алексей тоже трогал шею. Нина развела руками и шепотом сказала, что не знает, крещеная ли она, мама с папой, например, в этом не уверены. Ею в детстве больше занималась бабка Полина, чем родители. А та запросто могла соврать насчет крещения.

Алексей вернулся к своему железному столу, пошарил по нему для верности рукой.

– Слышь, начальник, у меня был крест золотой. Ваши, небось, сперли.

Ольга потрогала свою небольшую грудь и нащупала в ложбинке серебряный крестик на шнурке.

– У меня есть!

Митрич, внимательно слушавший разговор, сказал строго:

– Киньте под дверь.

Оля, одной рукой придерживая простыню, другой сняла с шеи крестик и просунула под дверь.

Митрич нагнулся, поднял крест, рассмотрел… Он был православный, самый обыкновенный.

– Сейчас открою.

Женский голос из-за двери опять заканючил.

– Дяденька, у вас таблеточки нет? Очень голова болит.

– В нашем отделении, детка, из препаратов только спирт и формалин, остальные без надобности.