Niro. Сборник рассказов.

Диск, ненадолго забытый, лежал, посверкивая, в лотке. На его дорожках, с плотностью до шестисот на одном миллиметре, был сейчас записан оргазм Евы — во всех подробностях, начиная с частоты пульса и заканчивая эмоциональным пиком в наивысший момент наслаждения. Семьсот пятьдесят мегабайт чистого кайфа. Золотая матрица (Дик никогда не доверял другим). Экстаз, увековеченный лазером. Любовь и ненависть, страсть и порок, стоны, крики и шепот, бред и великая истина. Океан чувств. Море любви.

И НИКТО В МИРЕ ЕЩЕ НЕ ЗНАЛ, ЧТО ОРГАЗМ МОЖЕТ СТАТЬ ФАЙЛОМ.

Ева тихо дремала в кресле, свернувшись калачиком, не замечая во сне прохлады и своей наготы. Ей снился Антон, мастер из «Компьютерной скорой помощи». Он пил с ней шампанское, закусывал «Рафаэлками», рассыпая кокосовые стружки по полу и убеждал, что Windows XP — самая лучшая поза в «Камасутре»…

* * * * *

Антон вернулся домой через полчаса после работы у Евы — такси задержали на одном из постов ГИБДД для проверки багажника. Опять кого–то застрелили среди этого праздника жизни, искали киллера; Антон даже не заметил остановки, молча протянул документы в окно «Волги» (без паспорта в Москве было сложно шаг ступить уже много лет). Пока ДПС–ник просматривал водительские права, паспорт пассажира и заглядывал в багажник, у Верника из головы не шла Ева.

Там было что–то не очень хорошее; прямо скажем, её непонятная установка тянула на криминал. Сейчас, уже покинув её квартиру, он вспоминал некоторые детали, там не бросившиеся в глаза по причине своей обыденности. Пара «Плейбоев», лежащих под компьютерным столом; несколько тоненьких книг по психологии (названия не отложились в голове у Антона, но суть он схватил верно — слово «психология» в них встречалось, практически в каждой). Учебник по работе в Интернете; бездарный по сути, но все–таки необходимый людям, ничего в этом не понимающим, по крайней мере на первых порах. И фотография мужчины на стене за установкой — её было плохо видно, потому что монитор скрывал фото наполовину; изучая прибор, Антон как–то не обратил на нее внимания. Сейчас же он пытался вспомнить лицо, изображенное на ней — достаточно волевой взгляд, острые скулы; пронзительные глаза. Человек на фотографии, по–видимому, улыбаться не любил принципиально. Тип лица нельзя было отнести ни к европейскому, ни к азиатскому — какое–то «сделанное» лицо, искусственное, что ли. Да, пожалуй, именно это слово и подходило к нему больше всего.

Антон на секунду отвлекся от воспоминаний, выглянул в окно. Ночная Москва почему–то произвела на него после розового пеньюара Евы гнетущее впечатление. Захотелось как можно быстрее оказаться дома, принять душ и войти в Сеть. Вполне возможно, информация, которую ему мог отправить «троян», уже лежала на почтовом сервере — оставалось только получить её и обработать.

Тем временем досмотр закончился. Таксист вернулся на свое место, машина тронулась. Верник немного укачался, задремал. Сон, то ли беспокойный, то ли тяжелый, одолел его. Красные тона окружили его в этом сне, повлекли за собой; он обнимал Еву, ощущая под пальцами нежную ткань её призрачной одежды. Глаза загадочной женщины пронзительно смотрели ему в душу, руки отталкивали. Антон понимал, что женщина с ним играет, заставляя распаляться все больше и больше. Тряхнув волосами, она отбежала на несколько шагов, позвала за собой — беззвучно, одними губами. Антон шагнул следом…

— Приехали, парень, — над ухом прозвучал голос таксиста. — Сто двадцать рублей, как договаривались.

Верник встряхнулся и смущенно взгромоздил себе на колени «дипломат» — его недюжинная молодецкая эрекция, навеянная эротическим сном, бросалась в глаза даже невнимательному зрителю. Отсчитав деньги, он аккуратно выбрался из машины, продолжая прикрываться «дипломатом».

Поднявшись к себе домой, он позвонил диспетчеру. Лукашин, уже вернувшийся с вызова, который оказался какой–то бездарной мелочевкой, отметил время прибытия Верника и пожелал ему спокойной ночи.

— Да ну тебя, — отмахнулся от него Антон. — Столько времени проторчал там, думал, живым не уйду.

— Что, приставала?

— Лучше бы приставала, — мрачно произнес Антон. Виталий не понял:

— Объясни популярно, как так бывает. Мы тут люди серые, по бабам не ездим, все дети бездарные попадаются, любители игрушек и дерьмеца порнографического. Я вот сегодня по просьбе одной мамы вычистил с винта у тринадцатилетнего оболтуса шесть с полтиной гигабайт порнухи всякого рода — и фотки, и клипы, и игрушки… Даже пара мультиков. Если ты хочешь… Я себе много чего успел скинуть, у меня же на ноутбуке винчестер огромный. Как раз для таких случаев. Ну, так ты будешь рассказывать? — сам себе прервал Лукашин и замолчал в надежде на сальную историю.

Антон был не расположен к подобного рода обсуждениям; тем более, разменивать свои впечатления от Евы на мнения какого–то безумца Лукашина, любителя продукции «детям до шестнадцати», ему не хотелось. Он долго молчал, потом пробурчал что–то на тему усталости и желания выспаться.

Лукашин, как ни странно, понял.