Нищий лорд

— Сурова! — фыркнула Анна. — Давно пора, чтобы кто-нибудь откровенно поговорил с мастером Периквином и объяснил ему, как надо себя вести. Все надеялись, что служба в Королевских войсках воспитает в нем чувство ответственности. Но существуют такие люди, которые до самой старости остаются мальчишками!

Фенелла не смогла сдержать улыбки. Да, никакая сила не могла бы заставить промолчать Анну, которая всегда при любых обстоятельствах высказывала свое собственное мнение. Фенелла не сомневалась, что, пока она была без сознания, Анна в своей, лишь ей характерной манере для нее способом сообщила Периквину о своем отношении к происшедшему.

Но не было ничего удивительного в том, что оба, Анна и Периквин, беспокоились о ней. На следующее утро у Фенеллы поднялась температура, но она настояла, чтобы Анна не посылала за доктором.

— Ты должна сказать маме, что я поранилась, когда во время прогулки упала с лошади, — сказала она, — и я не хочу видеть никаких докторов. Ты не хуже меня знаешь, что лучше, чем кто-либо другой, сможешь сама ухаживать за мной.

Лесть сделала свое дело. Анна приготовила собственные снадобья, которые немедленно сбили температуру, через два дня рана стала затягиваться, и Фенеллу больше не лихорадило. Однако она была очень слаба, и теперь, после огромных усилий, понадобившихся на то, чтобы встать с постели и одеться, ей доставляло удовольствие спокойно сидеть под деревом и сознавать, что ей обеспечен полный уход. Даже постоянное брюзжание Анны, которым та выражала свою любовь, не мешало Фенелле.

— Через полчаса я принесу вам стакан молока, — сообщила Анна, — и вы выпьете все до последней капли, в противном случае мне придется помочь вам.

— Анна, я не люблю молоко, — раздраженно сказала Фенелла.

— Вам оно пойдет на пользу, — заявила Анна, и Фенелла поняла, что ей действительно придется его выпить.

Она с любовью наблюдала, как старая горничная идет по лужайке к дому. Интересно, подумала она, скольких наказаний им с Периквином удалось избежать с помощью Анны, сколько раз она защитила их от родительского гнева. Фенелла была благодарна Периквину за то, что, когда она потеряла сознание, он додумался пробраться в ее комнату по черной лестнице и, уложив ее на кровать, позвать именно Анну.

При воспоминании о том, как они прятались в склепе и что она почувствовала, когда губы Периквина завладели ее губами, по телу Фенеллы проходила дрожь. Стоило ей только подумать об этом, и ее охватывало удивительное, ни на что не похожее ощущение, о существовании которого она даже не подозревала.

Она всегда считала, что поцелуй Периквина доставит ей огромное наслаждение, но ей и в голову не приходило, что при этом все ее существо будет трепетать, что внезапно в ней разгорится пламя, способное разбудить некую силу, столь неистовую, столь страстную, что Фенелла испугается ее.

— Как это было прекрасно! — шептала она, одновременно спрашивая себя, имел ли их поцелуй какое-то значение и для Периквина.

Ощутил ли он ту же волшебную силу, которая соединила их губы и околдовала их так, что они не могли шевельнуться? Знал ли он о существовании той магии, которая заставила ее подчиниться ему до такой степени, что она почувствовала, как отдает ему во власть не только губы, но сердце и душу?

Но тут ее охватила горечь, так как она вспомнила, что Периквин любит Хетти. Она, наверное, сейчас испытывает те же чувства, что и Периквин, когда к нему было обращено красивое утонченное личико Хетти, когда он целовал ее изящные, похожие на розовые бутоны, губки.

» Как же я глупа, если могу хоть на минуту представить, будто что-то значу для него! — подумала Фенелла. — Разве можно сравнить меня с Хетти?«

Она слишком хорошо представляла, как выглядит в своих выношенных и блеклых платьях, с веснушками, обсыпавшими нос, с темно-рыжими волосами, беспорядочной гривой рассыпавшимися по ее голове вместо того, чтобы быть уложенными у модного парикмахера.

» Не будь дурой! — жестко приказала она себе. — Ты всего-навсего кузина Периквина, ты — девушка, к которой он очень привязан, но которую он считает ничем иным, как обыкновенным сорванцом, ребенком, которого он знал всю свою жизнь и которого он любит той же любовью, как любил бы свою сестру «.

Сильная слабость и мысли о том, как далеки они духовно, несмотря на постоянное тесное общение, привели к тому, что на глаза навернулись слезы.

— Завтра я поеду в Прайори, — сказала себе Фенелла. — К тому времени спальня Периквина будет в полном беспорядке, а старый Барнс наверняка забудет погладить ему галстук. Миссис Бакл будет готовить ему одно и то же блюдо, потому что она всегда забывает о том, что делала накануне.

Она стала планировать, как встанет рано утром и отправится в путь прежде, чем Периквин выйдет из дому. Он имел обыкновение начинать день с того, что объезжал ремонтируемые фермы. Фенелла подозревала, что либо сегодня, либо завтра он вернется в Хеллингли, чтобы выяснить, в каком состоянии груз.