Нищий, вор

– Не беспокойся, Кролик, – сказал Уэсли, – я не заплачу и никого не прибью. Это единственный дом, где мне хорошо жилось. Я только взгляну на нее и вспомню, как все было, когда на ней ходил отец. С тех пор я насмотрелся много чего и похуже… – Поджидая Билли, он дни и ночи болтался по ночным кабакам в Сен-Тропезе и Канне. Он не решался спросить у Кролика, не встречал ли тот Дановича, потому что Кролик тотчас начал бы с ним препираться. Уэсли не мог спросить о Дановиче и никого другого: он не хотел, чтобы Данович и в конечном счете полиция узнали, что он его разыскивает. Но сам искать он мог. Он искал ежедневно и был уверен, что рано или поздно Данович где-нибудь непременно объявится. Ну а времени у Уэсли было достаточно. К его удивлению. Канн и Антиб в этот тихий предсезонный месяц действовали на него умиротворяюще. Он даже спал теперь спокойнее, и кошмарные сны, которые так долго его преследовали, больше не повторялись.

Дойдя до того места, где была пришвартована «Клотильда», они остановились. Яхта выглядела старомодной и комфортабельной, и Уэсли было приятно, что она содержится в чистоте и порядке.

– Они хорошо ее содержат, правда? – спросил он у Кролика.

– Немцы. Такая чистота – прямо хоть на палубе ешь. Хочешь подняться на борт посмотреть? Они поставили автопилот.

– Нет, – покачал головой Уэсли. – И так достаточно. Я рад, что посмотрел на нее.

Они направились обратно к яхте Кролика, где к обеду жарилась рыба. Обедать они должны были втроем, так как Кролик подружился с девушкой, которая работала в магазинчике в порту и теперь обедала с Кроликом каждый день. Это была хорошенькая темноволосая девушка, она довольно прилично говорила по-английски. Кролик был от нее без ума и, насколько мог понять Уэсли, она – от Кролика. Она приходила на яхту и после работы, а иногда оставалась на ночь. Они собирались пожениться и вместе наняться на более крупное судно.

Обед был вкусный и сытный, с бутылкой холодного вина. Уэсли попросил Кролика никому не говорить, что он снялся в картине, которую будут показывать в Канне, но, когда девушка – ее звали Надин – спросила Уэсли, чем он занимается, Кролик выпалил:

– Он, черт побери, киноактер. Как тебе это нравится – мой старый товарищ по плаванию?

Что ж, подумал Уэсли, если это только повышает шансы Кролика в глазах девушки, то ничего плохого тут нет.

– Это правда? – Надин смотрела на него недоверчиво.

– Правда. После того как картина выйдет, меня, возможно, будут считать бывшим киноактером.

– Вы что, меня разыгрываете? – спросила Надин.

– Сама убедишься, – сказал Кролик. – Он герой в кинокартине, которую будут показывать на фестивале.

– Не герой, – запротестовал Уэсли. – У меня там просто эпизодическая роль.

Надин пристально посмотрела на него.

– Я так и подумала, потому что уж слишком ты хорош собой, чтобы быть никем. Со мной работает одна девушка, – продолжала Надин, – моя лучшая подруга, удивительно милая, она просто с ума сходит по кино. Привести ее сегодня на ужин?

– Я пробуду в Сен-Тропезе недолго, – сказал Уэсли смущенно. Помня обещание Элис приехать на две недели в Европу, он не хотел, чтобы его соблазнила удивительно милая французская девушка.

– Она хорошо говорит по-английски.

– Видите ли, у меня сегодня свидание. – Это был пятый день его пребывания здесь, и он хотел встретить Билли в гостинице, когда тот появится.

– А как насчет завтрашнего вечера? – настаивала Надин.

– Завтра вечером я, наверное, буду в Канне. Как-нибудь в другой раз.

– А если мы приедем в Канн, – спросила Надин, – ты сможешь достать нам билеты на твою картину?

– Наверно, смогу. Кролик будет знать, где я остановился.

Черт побери, подумал Уэсли, только мне не хватает, чтобы две французские девицы висели у меня на шее, когда я налечу на этого сукина сына Дановича.

– А ты не забудешь? – спросила Надин, собираясь возвращаться в свой магазинчик.

– Не забуду, – солгал Уэсли.

Надин поцеловала Кролика, и они с Уэсли посмотрели вслед ее точеной маленькой фигурке, танцующей походкой быстро удалявшейся по набережной.

– Как она тебе? – спросил Кролик. Раньше он этот вопрос задать не решался.

– Очень хорошенькая.

– Ты считаешь, слишком легкомысленна, чтобы стать хорошей женой? – тревожно спросил Кролик.

– Она славная, – сказал Уэсли. Он не хотел брать на себя ответственность за такое серьезное дело, как женитьба Кролика. – Я ведь ее почти не знаю.

– Я тебе вот что скажу: с твоей внешностью и твоими киношными делами, да с тем, чему ты научился у отца, держу пари, ты теперь в сто раз лучше меня разбираешься в женщинах. У меня это всегда было слабым местом, и я боюсь ошибиться. – Он помолчал. – Тебе не показалось, что она с тобой вроде немного заигрывала?

– Ну что ты. Кролик, – удивился Уэсли.

– Я бы не хотел связать себя с женщиной, которая строит глазки моим друзьям.

– Зря волнуешься. Она мне и ресницей не моргнула.

– Рад слышать. Ну а как насчет тебя?

– Что насчет меня?

– Ты ведь приехал на Лазурный берег не только повидаться со старым приятелем и посмотреть какую-то там дурацкую картину…

– Ну что ты придумываешь. Я только…