Нищий, вор

– Иногда с тобой можно спятить, честное слово, – поджала губы Ида.

Возле них появился официант, держа наготове блокнот и карандаш.

– Давай заказывать, – предложила Гретхен. Она пробежала глазами меню. – У них есть жареная утка с маслинами. Порции большие, одной хватит на двоих. Возьмем?

– Возьмем, – согласилась Ида. – Тем более что маслины я не люблю. Можешь их съесть все.

Гретхен заказала утку и бутылку «Пуйи фюме».

– Зачем нам целая бутылка? – запротестовала Ида. – Я больше полбокала не выпью.

– Бутылку, – повторила Гретхен официанту, не обращая внимания на Иду.

– Ты напьешься, – предупредила ее Ида.

– И хорошо, – ответила Гретхен. – Мне надо принять серьезные решения, а на трезвую голову это у меня может и не выйти.

– У тебя сегодня странные глаза, – заметила Ида.

– А ты как думаешь?! – Гретхен залпом проглотила вторую порцию виски.

– Что ты затеяла? – встревожилась Ида. – Опомнись. Ты разозлилась, а виски ты уже выпила столько…

– Правильно, разозлилась, – подтвердила Гретхен. – Но виски я выпила чуть-чуть, а вот вина, если ты мне не поможешь, выпью целую бутылку. А потом… – Она умолкла.

– Что потом?

– Что потом, не знаю, – ответила Гретхен и засмеялась. Смех ее звучал так странно, что Ида больше не сомневалась: Гретхен опьянела. – Потом я поговорю с Эвансом Кинселлой. Если разыщу его, в чем не совсем уверена.

– И что ты ему скажешь? – забеспокоилась Ида.

– Для начала несколько слов – невежливых, но зато чистой правды.

– Ты с ума сошла! – воскликнула Ида. – В каких бы отношениях вы ни были, помни: он твой босс.

– Ида, тебе никогда не говорили, что у тебя патологическое уважение к начальству?

– Вовсе не патологическое, – обиделась Ида.

– А какое? Непомерное, подхалимское, восторженное?

– Самое обычное, если тебе уж так хочется знать. И давай забудем на время обо мне. Что ты собираешься ему сказать?

– Что картина, над которой мы работаем, – дрянь. Но это будет только увертюра, – ответила Гретхен.

– Прошу тебя, Гретхен… – Ида протянула руки, словно пытаясь удержать ее от ложного шага.

– Пора кому-нибудь купить тебе кольца, – заметила Гретхен. – У тебя красивые руки, и кольца их только бы украсили. Если мы не найдем этого негодяя Кинселлу, тогда, может, потратим остаток дня на поиски колец.

Ида встревоженно огляделась. Ресторан был уже почти полон, и рядом с ними сидели двое мужчин.

– Тебя могут услышать.

– Пусть слушают, – пожала плечами Гретхен. – Умное слово всем на пользу.

У столика вновь появился официант и принялся ловко разделывать утку. Вино было в ведерке со льдом.

– Мне без маслин, – сказала Ида. – Положите их все этой даме.

Гретхен с восхищением смотрела, как умело официант делит утку на порции.

– Держу пари, что вот он не пьет во время работы, – заметила она. Все знали, что за Кинселлой водится подобная слабость.

– Тсс, – остановила ее Ида и улыбнулась официанту, словно прося извинения за свою эксцентричную приятельницу.

– Пьете? – спросила Гретхен у официанта.

– Нет, мэм, – ответил официант. – Но не отказался бы, если бы угостили, – усмехнулся он.

– Утром первым делом пошлю вам бутылку, – пообещала Гретхен.

– Гретхен, – сказала Ида, – я тебя никогда такой не видела. Что на тебя нашло?

– Бунт, – ответила Гретхен. – Я взбунтовалась. – Она попробовала утку, с удовольствием причмокнула и отпила большой глоток вина.

– На твоем месте, – заметила Ида, отщипывая маленькие кусочки, – я не стала бы этого делать в субботу или воскресенье.

– Бунт нельзя откладывать. Таков девиз нашей семьи, – сказала Гретхен. – Особенно в выходные дни. В понедельник утром нелегко бунтовать. К этому следует готовиться целую неделю.

– Кинселла никогда не простит тебе, – заметила Ида.

– А после увертюры, – продолжала Гретхен, не обращая внимания на слова Иды, – мы перейдем к самой опере. Я скажу ему, что согласилась работать над этой дрянью, которую он стряпает, только ради того, чтобы спать с ним.

– Гретхен, – с упреком воскликнула Ида, – ты же говорила мне, что любишь его! – Ей, старой деве, любовь представлялась чем-то необыкновенным.

– Когда-то любила, – согласилась Гретхен.

– Он жутко разозлится.

– Это мне и нужно, – сказала Гретхен. – А затем я объясню ему, что прочитала сценарий, который он велел вернуть агенту, и что, по-моему, это оригинальное, умное произведение, чересчур хорошее для таких, как он. Но поскольку он единственный режиссер, с которым я в данный момент нахожусь, можно считать, в сожительстве, и, несомненно, единственный из близко знакомых мне режиссеров, который может под одно свое имя получить деньги на постановку фильма, я скажу ему, что если у него еще сохранился разум, которым природа наградила его от рождения, то он завтра же купит этот сценарий – хотя бы просто потому, что об этом прошу я.

– Ты же знаешь, что он откажет, – сказала Ида.

– Возможно.

– И тогда как ты поступишь? Расплачешься и будешь просить прощения?

Гретхен посмотрела на нее с удивлением. Сарказмом Ида никогда не отличалась. Значит, разговор этот ее по-настоящему взволновал.

– Ида, милая, – ласково сказала Гретхен, – не нужно так нервничать. Ведь это мне, а не тебе придется воевать.